– Вика… – проговорил он, крепче сжимая мою руку, – неужели я похож на человека, который мог причинить тебе зло?
– Отвратное лишение девственности считается? – процедила я, не желая сдаваться так быстро. – А то, что ты отвадил от меня Антона?
– Ты – моя, я это чувствую, – Ден заключил мое лицо в ладони, – ты должна быть со мной. Прости за тот первый раз, который причинил тебе столько боли. Но за Антона извиняться не буду.
Я вцепилась в его куртку.
– Я совсем не знаю тебя, – прошептала я. – Что ты за человек? О чем ты мечтаешь?
– О тебе.
Я фыркнула.
– Нет, вообще. О чем ты думаешь перед сном, например?
– О тебе. Ну, и о твоей заднице. Иногда.
– Очень смешно, – скривилась я. – Видишь? Ты шутишь со мной. Играешь. Ты не отвечаешь серьезно на поставленный вопрос.
– Я, черт возьми, очень с тобой серьезен, Вика.
– Да? Тогда ответь, чего ты хочешь от жизни?
– Тебя.
Черт. С Деном Овчаренко очень непросто. Очень, очень непросто.
– А кроме шуток? Есть что-то, чего ты в жизни боишься, например?
– До ужаса боюсь потерять тебя еще раз.
Я тихонько застонала, утопая в его взгляде.
– Что ты от меня скрываешь?
Он помолчал.
– Я скажу тебе это чуть позже. Когда ты будешь готова.
– Готова к чему?! Я хочу знать сейчас! Где ты пропадаешь в пятницу и субботу?
– Это я тоже скажу позже.
В сердцах я топнула ногой.
– А что ты можешь сказать сейчас?
Он снова посмотрел на меня. Темным мятежным взглядом.
– Я никогда не распускал о тебе слухи. Не говорил никому о том, что было.
У меня словно камень с души свалился. Внезапно я осознала, что больше всего хотела услышать именно эти слова.
– А кто же тогда это сделал? – слабым голосом спросила я. – Ведь никто не знал, кроме Ромки и…
Я убрала руки Дена от своего лица. Разгадка оказалась ближе, чем кто-либо мог подумать.
– Это Наташка, – пробормотала я. – Ей тоже было известно. Но… мы же дружили! Сидели за одной партой, когда Ромка болел. Близко общались до самого выпуска.
Ден скорчил сочувствующую гримасу.
– Не могу понять ее мотивов, – покачала я головой.
– Наверно, мы никогда их не узнаем. Ты веришь мне? – он ласково коснулся моей руки.
Я ответила на это прикосновение.
– Да.
– Ты простишь меня? За ужасный первый раз.
Я кивнула.
– Да. Но за куртизанку и бревно ты мне еще ответишь.
Ден рассмеялся.
– Хорошо.
Взявшись за руки, мы пошли к машине.
Я и Ден Овчаренко.
Как будто перелистнули новую страницу нашей истории.
Когда Ден свернул с шоссе на грунтовку, с каждым метром сокращая расстояние до конечной цели, мое сердце бешено заколотилось. Я очень надеялась, что теперь все мучения будут окончены, и мы найдем того самого проклятущего Коленьку, а затем упокоим бабулю.
Прилипнув носом к стеклу, я принялась разглядывать окрестности, пока Ден следовал указаниям навигатора. Красивый дом из белого кирпича вряд ли принадлежал моей старушке. Он явно стоил дороже, чем ее квартира, пускай и городская. Дальше пошли халупки победнее. Кое-где во дворах сушилось белье. На обочине пасся в траве гнедой красавец-конь. Я успела заметить, что он стреножен. По другую сторону шел пустырь. Под ярким солнцем копошились в земле куры.
– Долго еще? – спросила я, все сильнее сжимая кулаки от волнения.
– Скоро, – бросил Ден.
Мы миновали детскую площадку под раскидистым дубом. К нижней толстой ветке была привязана веревочная качель. Несколько мальчишек гоняли в теньке мяч. Проехав сельский магазин, почту и еще около десятка домов, Ден свернул за угол и остановил машину. Мы с ним уставились на то место, которое на карте значилось под нужным адресом.
Прошло не меньше минуты, прежде чем я смогла вымолвить хоть слово.
– Вот дерьмо… – прошептала я.
– Да уж, – не стал спорить Ден.
На месте дома находилось пепелище.
Я выбралась из машины и подошла ближе, все еще надеясь, что это обман зрения. Но обгоревшие доски, покрытые серым пеплом, черные угли, раскиданные по двору, где прорастала молодая травка, отсутствие признаков хозяев этого строения…
Ты в дерьме, детка. И это не закончится никогда.
Ден словно почувствовал мое уныние, подошел и обнял за плечи.
– Поспрашиваем у соседей, – предложил он. – Может, Коленька и не жил здесь.
– А если жил? – в отчаянии воскликнула я. – Если он сгорел здесь, в этом доме? Как мы узнаем, что надо бабуле?
– А где она сейчас? – вдруг спросил Ден.
Я огляделась. Мое привидение застыло ровно по центру развалин. Старушка зависла в воздухе, ее губы шевелились. Я махнула рукой, указывая нужное направление.
– Она опять повторяет это имя, – произнес Ден.
– Как будто это может помочь! – всплеснула руками я.
В это время где-то за забором послышался детский рев. Мы с Деном переглянулись. Пройдясь до соседнего двора, я увидела молодую женщину в длинном платье, которая пыталась помешать маленькой девочке таскать за хвост щенка. Юная проказница была возмущена до глубины души тем, что живую игрушку отбирают, и потому ревела во всю мощь своих легких.
– Извините! – позвала я.
Женщина подняла голову, окинула нас взглядом, но тут же опять сосредоточилась на плачущем ребенке.
– Эй! – повторила я попытку, но опять безуспешно.
Ден приоткрыл деревянную калитку и коротко свистнул. Щенок, толстый и смешной, увернулся от рук хозяйки и подбежал к нему, виляя тонким хвостом. Подобрав с земли какую-то ветку, Ден швырнул ее вглубь двора. Щенок со звонким лаем бросился за добычей. Девочка вытерла слезы и приоткрыла рот, наблюдая за его игрой.
– Можно вас на минутку! – окликнула я в третий раз.
Теперь, когда ребенок успокоился, женщина соизволила подойти к нам. Она перебросила волосы через плечо и устало выпрямила спину.
– Вы не знаете, кто жил в этом доме? – спросила я, указав на пепелище за забором.
– Да много кто жил, – хозяйка дома пожала плечами. – А что надо-то?
– Старушка жила? – я описала внешность своего привидения.
– А, да. Жила, – закивала собеседница. – Только уж скоро год как померла. Сгорела она там.
