И вот когда он заметил, как я разглядываю в журнале фотографию малыша, Глена прорвало.
– У тебя какая-то маниакальная тяга к детям! – в ярости вскричал он.
Оказалось, полицейские нашли мои альбомы в самой глубине сушильного шкафа, куда я их прятала, за емкостью для воды. Всего лишь фотографии – что в этом плохого?
Но он принялся на меня орать. Вообще, Глен не так уж и часто повышал на меня голос – обычно, сильно разозлившись, он уходил в себя и переставал со мной разговаривать. Он вообще не очень-то любил выплескивать свои чувства. Мы могли вместе смотреть какой-нибудь фильм, и когда я плакала навзрыд – Глен сидел рядом совершенно непробиваемый. Прежде я думала, это потому, что он сильный. Считала, что держится он очень по-мужски. Но теперь я в этом уже не так уверена. Возможно, он просто чувствует все совсем не так, как другие люди.
Однако в тот день он на меня накричал. В тайнике у меня были три маленьких альбома, заполненных фотографиями, которые я вырезала из журналов, в избытке имевшихся у меня на работе, а еще из газет и праздничных открыток. На обложке каждого альбома я надписала: «Мои детки» – потому что здесь они действительно были мои. У меня было так много детей! Разумеется, среди них имелись и любимчики: Бекки, например, в полосатеньком боди и подобранной в цвет повязочке на волосах; или Тео – пухлячок-карапуз с прелестнейшей улыбкой, заставляющей меня всю трепетать.
Все это мои детки!
Я заранее подозревала, что Глен воспримет это как камень в свой огород, как откровенный намек на его бесплодность, – потому-то и прятала альбомы. Однако остановить свое увлечение уже не могла.
– Ты же ненормальная! Больная просто! – продолжал он орать.
Его слова заставили меня устыдиться. Может, я и правда больна?
Дело в том, что Глен ни за что не соглашался обсуждать со мной то, что он именовал нашей проблемой.
Никто и не предполагал, что это вообще станет проблемой. Просто единственное, что мне по-настоящему хотелось делать в жизни, – это растить детей. И Лайза, моя соседка, полностью разделяла со мной эти желания.
Она поселилась по соседству со своим парнем Энди спустя два месяца после нас. Оказалась довольно приятной в общении – не слишком назойливой, но и не безразличной ко мне. Когда они вселились, Лайза была беременна, а мы с Гленом еще только пытались зачать дитя – так что нам с ней было о чем поговорить! Каких только планов мы не строили! И как мы станем воспитывать своих детей, и в какой цвет выкрасим детские, и какие дадим малышам имена. Обсуждали все – от ближайших школ до вредных пищевых добавок.
Внешне Лайза была совсем не такая, как я. У нее были короткие, торчащие ежиком черные волосы, совершенно обесцвеченные на концах, и в одном ухе блестели три серьги. Вообще, выглядела она как одна из моделей на тех огромных фотографиях, что висели у нас в салоне. Она и вправду была очень красива – но Глен насчет нее имел иное мнение.
– Это же совсем не нашего поля ягода, Джинни! Выглядит как придурочная какая-то. Что ты ее без конца к нам приглашаешь?
Мне казалось, он просто немного ревнует меня к ней, к тому же между Гленом и ее Энди не было вообще ничего общего. Энди работал монтажником и вечно куда-то уезжал. Один раз даже в Италию! И всякий раз он в разъездах цеплял себе какую-то женщину – а Лайза оставалась одна, как-то перебиваясь на пособиях и пытаясь хоть что-то вытрясти из него на детей.
Когда Лайза стала жить одна, мы с ней сделались просто не разлей вода. А чтобы лишний раз не нервировать Глена, я чаще всего сама к ней заходила.
Обычно я делилась с соседкой услышанными в салоне историями, и она от души над ними смеялась. Она любила поболтать-посплетничать за чашкой кофе. Говорила, что это для нее единственная отдушина. Детей у Лайзы было уже двое – Кейн и Дейзи, – а я все по-прежнему ждала своей очереди.
После второй годовщины нашей свадьбы я все-таки отправилась (в тайне от мужа) к врачу, чтобы выяснить, почему мне никак не удается забеременеть.
– Вы еще так молоды, миссис Тейлор, – сказал мне доктор Уильямс. – Просто расслабьтесь и попытайтесь об этом не думать. Это самое лучшее, что вы можете сделать.
Я попыталась. Однако еще через год, так и не зачав ребенка, я убедила Глена пойти вместе. Ему я сказала, что со мной, наверное, что-то не так, и он согласился меня сопроводить – для поддержки.
Доктор Уильямс внимательно нас слушал, кивал и улыбался.
– Давайте-ка сделаем кое-какие тесты, – предложил он, и начались наши бесконечные походы в клинику.
Первой обследовали меня. Я готова была сделать что угодно, лишь бы забеременеть. Я смиренно выносила все осмотры, зеркальца, ультразвуки, бесчисленные прокалывания.
– В трубах идеально чисто, – заключил в итоге гинеколог. – Совершенно все в пределах нормы.
Следующим отправился Глен. Мне кажется, он не очень-то рвался на обследования, но поскольку я уже через все это прошла, ему было попросту не отвертеться. Ему это показалось ужаснейшей процедурой. Глена, по его же словам, заставили себя почувствовать безвольным куском мяса. Пробы, пластиковые стаканчики, старые, затертые порнографические журналы… Я попыталась мужа успокоить, сказав, насколько ему благодарна, однако это не сработало.
Потом мы стали ждать результатов.
У Глена оказалось почти что ноль сперматозоидов, и это прозвучало как приговор. Бедный Глен! Поначалу он был этим просто раздавлен. Ему казалось, теперь его будут считать неудачником, неполноценным мужчиной, и он настолько был этим ослеплен, что, похоже, даже не видел, что это означает для меня.
У меня не будет детей. Никто и никогда не назовет меня мамой. Я не испытаю радости материнства, и у меня никогда не будет внуков. Первое время, когда я начинала плакать, Глен пытался меня утешать, но потом ему, похоже, это надоело, и довольно скоро он окаменел к моим переживаниям. Это для моего же блага, сказал он. Дескать, надо жить дальше.
Лайза в этом смысле оказалась для меня просто подарком. Я старалась не слишком нервничать из-за ее материнского счастья, поскольку любила свою соседку, но мне это давалось с большим трудом. Она и сама понимала, как это тяжело для меня, и потому предложила, чтобы я стала для ее детей «второй мамой». Я восприняла это как шутку – но все равно сердечно ее обняла, силясь не разреветься. И вот я сделалась частью их жизни – а они стали частью моей.
Я уговорила Глена сделать между нашими садиками за домом калитку, чтобы ребятишки могли через нее туда-сюда ходить. А в какое-то лето я даже купила для них детский бассейн. Глен был с ними очень мил, хотя на самом деле не особо втягивался в нашу дружбу. Порой он наблюдал за их играми из окна, махал им рукой. Он нисколько не пытался помешать тому, чтобы они к нам приходили, и иногда, когда у Лайзы случались свидания (а она бродила по разным сайтам знакомств, рассчитывая найти себе идеального мужчину), детишки оставались у нас в гостевой комнате, укладываясь спать «валетом». Я готовила им на ужин рыбные палочки с горошком и томатным соусом, смотрела вместе с ними диснеевские мультики.
