Спаркс почти физически ощутил, как взгляд Тейлора сверлит ему затылок, и постарался хорошенько собраться с мыслями, прежде чем принести присягу свидетеля. Когда Боб начал произносить слова с выданной ему карточки, в его голосе появилась еле заметная дрожь, однако затем он совладал с собой и спокойно, со знанием дела стал излагать свои показания, отвечая на вопросы ясно, коротко и без эмоций.
Долгие месяцы пеших хождений, выслеживаний, упорных монотонных трудов, обысков и досмотров, бесконечных допросов и собирания улик уместились в коротенькое представление перед небольшой и специально отобранной аудиторией, а также целой дивизией критиков. Предводительствовал ими барристер
[23] Глена Тейлора – этакий аристократичный, упитанный «боевой конь» весьма почтенных лет, в видавшей виды мантии и сильно поношенном парике, поднявшийся устроить инспектору перекрестный допрос.
Коллегия присяжных из восьми мужчин и четырех женщин, старательно «процеженная» защитой ради обеспечения лояльности и сопереживания к мужскому полу у заметного большинства заседателей, дружно повернула головы к инспектору, точно подсолнухи на клумбе.
Барристер, королевский адвокат Чарльз Сандерсон, стоял, одну руку сунув в карман, а в другой держа бумаги. Он весь лучился самонадеянной уверенностью, пытаясь подкопать отдельные элементы доказательств и посеять сомнения в умах присяжных.
– А когда свидетель мистер Спенсер сделал в своем дневнике запись о голубом фургоне? Это было до того, как он сфальсифицировал наблюдение насчет длинноволосого незнакомца?
– Мистер Спенсер в этом своем наблюдении ошибся, в чем сам же нам и признался, – ровным невозмутимым голосом ответил Спаркс.
– Принято.
– Его свидетельство будет заключаться в том, что, когда он делал записи днем второго октября, то зафиксировал в дневнике, что видел голубой фургон, который ошибочно принял за машину Питера Тредвелла.
– И он совершенно уверен, что не сфальсифицировал… простите, не ошибся насчет того, что действительно видел там голубой цельный фургон?
– Да, совершенно уверен. И он сам вам об этом сообщит, когда будет давать показания.
– Принято.
– А как далеко находился свидетель, когда увидел голубой фургон?
– Мистер Спенсер носит очки?
– Принято.
– Сколько таких голубых цельнометаллических фургонов, инспектор, ездит по дорогам Соединенного Королевства?
– Принято.
И все эти «принято» постепенно разрушали обвинение. Каждое «принято» означало: «Ну, уважаемый, изложите-ка нам еще чего-нибудь…»
Тюк! Тюк! Тюк!.. Спаркс терпеливо парировал удары защиты. За свои годы он повидал уже немало таких Сандерсонов – этих выпендривающихся перед залом старичков – и знал, что далеко не всегда их игра на публику приходится по душе присяжным.
Когда дошли до куска конфетной упаковки, Сандерсон стал гнуть вполне ожидаемую линию о возможном загрязнении найденной улики.
– Детектив, а как долго пролежала эта конфетная бумажка в кармане у Джин Тейлор?
– Семь месяцев, как мы полагаем, – таким же твердым голосом ответил Спаркс и даже для убедительности взглянул в сторону присяжных. – В своем заявлении миссис Тейлор сообщила, что обнаружила ее в фургоне семнадцатого декабря. Это был единственный раз, когда ей довелось ездить с мужем на доставку, поэтому она хорошо запомнила дату.
– Семь месяцев? Не достаточно ли это долгий срок, чтобы на бумажку налипла разная грязь и волоски?
– Шерстинка от серой гибридно-бурманской кошки – точно такой же, как питомец семьи Эллиот? Мы предоставим вам заключение эксперта, что, по статистике, такое совпадение крайне маловероятно. И еще куда меньше вероятность совпадения в том, что шерстинка эта обнаружена именно на пакетике «Скиттлз». Оба этих факта – и серый гибридно-бурманский кот, и конфета «Скиттлз» – были обнаружены на месте преступления в день похищения Беллы Эллиот.
Спаркс заметил, что присяжные сделали у себя какие-то пометки, и Сандерсон поспешно перешел к следующему пункту доказательств. Инспектор сделал глоток воды из стоявшего у его локтя стакана, понимая, что его оппонент готовится к решительному финалу: к разговорам Тейлора со Златовлаской.
К этому вопросу Спаркс особенно тщательно подготовился, задействовал весь отдел юристов. Он знал теперь все нюансы «Закона о правовом регулировании следственных полномочий» от 2000 года применительно к каждому шагу полиции – и в процедуре авторизации, и в тщательной подготовке агентурно-оперативной работы в Интернете, и в сохранении полученных данных, и в выстраивании сведений в единую цепочку доказательств.
Целая команда юристов весьма долгое время настраивала Спаркса на то, чтобы на суде он особо подчеркнул активное пользование Тейлором интернет-чатами и его порнозависимость.
– Присяжных не заинтересует ни подпункт 101 закона, ни то, кто конкретно дал на это разрешение. Наша задача – убедить их в огромном риске того, что Тейлор станет снова удовлетворять свое нездоровое влечение к маленьким девочкам, – увещевал Боба глава Службы уголовного преследования
[24], и Спаркс соглашался, что он абсолютно прав.
И вот, когда барристер двинулся по минному полю порнозависимости обвиняемого, на каждом шагу оспаривая действия полиции и ставя их правомочность под сомнение, инспектор был к этому полностью готов. Целью Сандерсона было вынудить Спаркса признать, что Тейлор вполне мог неумышленно, по неосторожности загрузить в свой компьютер те «более экстремальные» изображения, что обнаружились на его жестком диске.
– Вы подразумеваете изображения детей, подвергающихся сексуальному насилию? – сурово переспросил Спаркс. – Мы абсолютно уверены, что подсудимый вполне намеренно загрузил их в свой компьютер, что он никак не мог сделать это случайно, – и готовы подтвердить это соответствующими заключениями экспертов.
– У нас также имеются специалисты, готовые заявить, что это могло произойти случайно, инспектор.
Спаркс понимал, что защите очень на руку тот факт, что Глен Тейлор совершенно не похож на тех извращенцев, что обычно оказываются на скамье подсудимых. Ребята из Службы преследования успели поведать Бобу, как Сандерсон показывал фотографию своего клиента у себя в адвокатской конторе младшим юристам и поверенным, и при требовании описать человека на фото от этих импровизированных «фокус-групп» чаще всего слышались слова «ясный», «четкий», «аккуратный».
