– Огонь познания, во что ты превратился?! – Дмитрий смотрел на формирующийся сгусток.
Подросток-Рыцарь сейчас был для него старым знакомым. Дреер знал о нем все. Кто он, когда родился, под каким именем записан в приходской книге, как инициирован и как упокоился в Сумраке. В общем-то словесник и раньше, до Обмена Судьбой с Маугли, предполагал, что будущего носителя Гнева погубила вспышка ярости. Теперь он знал точно.
Что по-настоящему удивляло – прототип Рыцаря был Светлым.
– Я тоже помню Агнешку, – сказал Дреер Рыцарю. – Ты зря не послушался наставника. Ее рано было посвящать.
– Она болела! – выкрикнул подросток. Пламя над его ладонью дрогнуло.
– Ты не мог ее вылечить. Но тебе было любопытно. В Сумрак ты ее ввел во время приступа, когда она все и всех ненавидела. Она стала Темной. Ты выбрал не тот день и час. Потом ты начал злиться на нее, хотя на самом деле – на себя. А когда она переросла тебя уровнем, ты разозлился еще сильнее и вызвал на дуэль.
Старая история. Не бывает века, чтобы она не произошла с Иными в том или другом варианте. Драматических сюжетов, как известно, всего тридцать шесть.
– Зачем ты это говоришь? – крикнул Рыцарь.
– За тем, чтобы и ты вспомнил, – сказал Дреер. – Она была Темной, но помнила, кому обязана. Она дала тебе шанс, хотя могла бы с тобой справиться. Она надеялась, что ты одумаешься, потому что Светлый. Потому что ты ценишь вашу дружбу с детства. Она все-таки была еще молодой и наивной. Мне продолжить, как ты ее убил?
– Нет… – Пламя на ладони Рыцаря погасло.
– Кажется, Сумрак не зря выбрал именно тебя. – Дмитрий произнес это вполголоса, больше самому себе, чем Летнему. – Гнев ничему не учит и ничему не учится.
Рыцарь становился полупрозрачным. Он уходил. Развоплощал себя заново, как сделал это немедленно после своей первой и последней магической дуэли.
Сколько их было, этих дуэлей в истории. Поединок Игоря и Алисы не стал исключением.
– Опять укусил себя за хвост, – сказал Дмитрий уже пустому месту.
…Следующим оказался Рыцарь Зимы.
Он никуда не ушел с того места, где посланники Сумрака встретились лицом к лицу с книжными дозорными. Но место было почти не узнать. Глобус Луны, полусожженный и полуразбитый, высовывался на полу из-под груды сбитых книг-«буквоедов». Глобус Земли тоже носил следы разных магических и физических воздействий. Дмитрий даже испугался, не повлияет ли это на саму Землю. Но мгновенно отбросил этот страх. Во-первых, пугаться – значит поддаваться Зимнему. А во-вторых, связь глобуса и планеты – это магическое мышление. А Дреер, порождение магии, не собирался думать ни как Сумрак, ни как волшебник.
Потом он увидел Лучника. Тот лежал рядом со своим летающим гримуаром. Лук был переломлен надвое, а у хозяина не просматривалась аура. Волосы Лучника стали белыми. Кожа потрескалась от холода.
Немного далее Дмитрий увидел и еще одно тело.
Да, они все не были детьми. Даже взрослыми, по большому счету, уже не могли считаться в свои сто двадцать. Только это ничего не меняло.
Рыцарь сосредоточенно бился одновременно с Хильдой и Джонни. Девушка сражалась мечом, испускавшим белые разряды при ударе о меч противника. Джонни необыкновенно пластично орудовал тростью, но ни разу не смог попасть ее концом в Рыцаря, тот неизменно уворачивался. Самим же дозорным перепадало. Дмитрий увидел, как шрам на плече девушки моментально превращается в синий рубец.
– Не любишь крови, – утвердительно сказал Дреер, приближаясь. – Она у тебя в жилах стынет.
Рыцарь стрельнул взглядом в его сторону, а затем снова переключился на фехтовальщицу.
– Хильда! Джонни! – позвал Дмитрий. – Бой окончен. Подойдите ко мне. Только спиной к нему не поворачивайтесь.
Те послушались. Джонни, правда, еще попытался сделать пару выпадов, когда Хильда стала медленно отступать, не отводя от Рыцаря острия меча. И с каждым шагом назад как будто становилась все более юной. Когда она подошла к Дрееру, то была уже снова девочкой с белокурыми косичками, а не валькирией с телом чемпионки по фитнесу. Меч пропал.
Скоро рядом оказался и мальчик, сменив разрезанный в нескольких местах костюм взрослого на свой обычный, в каком его впервые увидел здесь Дмитрий.
– Страх убил больше народу, чем все остальные эмоции, вместе взятые… – Дреер говорил это, пристально глядя в глаза Рыцарю. Глаза были похожи на два кристаллика сухого льда. – Я все про тебя знаю, бывший Инквизитор Ван ден Берг. Ты мог бы стать новым Тигром. Но для тебя выбрали другое.
Рыцарь ничего не говорил. Страх обычно немногословен. Над ледяным клинком курился пар, но лезвие не собиралось таять. Страх сковывает.
– Ты самый сильный из них, – продолжил Дреер. – Самый древний. Может, ты был уже у каких-нибудь трилобитов. Может, весь Сумрак вырос на тебе, как на первичном бульоне. Вряд ли я сейчас могу с тобой справиться. Но это буду не я…
Словесник напрягся. Он представлял, что будет, но представлять – одно, а самому творить креатуры – иное. Тем более первый раз.
А еще здесь не хватало Силы. Вот так. Хочешь лепить, а глины мало. Но он недаром проходил Обмен дважды.
Перед Рыцарем Страха возник… Стригаль. Таким, каким запомнил его Дмитрий. Инквизитор и держал в руке тот же острый «скальпель», с которым бросился на креатуру Сумрака в подземелье Бюро. Пыточный инструмент, нужно сказать, очень шел к его образу. Не меньше, чем абсолютно седые виски на черной жесткой шевелюре.
– Он умел бояться, – сказал Дреер Зимнему. – Но и презирать страх тоже умел.
Стригаль поднял оружие и шагнул к Рыцарю. Тот немедленно и чрезвычайно проворно всадил меч ему в грудь. Острие вышло из спины. Крови не было.
Инквизитор сделал новый шаг и немного развернул корпус. Лезвие переломилось с треском, с каким ломаются глыбы льда. Рыцарь отступил. Стригаль шел на него. Зимний отбросил сломанный меч, и в руках немедленно появился целый. Рыцарь сделал выпад и воткнул в Стригаля второе лезвие. Инквизитор ударил по мечу свободной рукой. Лезвие рассыпалось на мелкие осколки. Стригаль опять перешел в наступление.
Страх не гибок. Дмитрий ожидал, что тот постарается отрубить противнику голову или раскроить череп. Но Рыцарь только всаживал в наступающего Инквизитора лезвие за лезвием, кинжал за кинжалом, и каждый раз оружие ломалось или оставалось в теле. Тогда Стригаль вытаскивал застрявший кинжал, бросал на пол и с хрустом дробил подошвой.
Вот тогда на бесстрастном лице Рыцаря появилась гримаса того, что подарило ему имя. Рот раскрылся, обнажив белоснежные зубы без намека на старческий пародонтит. Рыцарь налетел спиной на книжные стеллажи, отступать теперь было некуда, и Стригаль схватил его за горло. Оба тут же пропали, будто провалились сквозь полки.
– Он умер? – Хильда повернулась и посмотрела на Дмитрия снизу вверх.
