– В перчатках или как? – спросил Хаберман.
– Без разницы.
Он выбрал две пары и одну бросил мне:
– Возьмем эти, легкие. Боксируешь?
– Немного. Не спец.
– Я тоже. В колледже занимался борьбой, по части бокса не очень. Будем почти на равных, хотя я на пять-десять фунтов тяжелее тебя – ну, сам напросился.
Перчатки были с эластичной кромкой, завязывать их не требовалось.
– Давай, замахивайся по полной! – с ухмылкой предложил Хаберман.
У меня хватило ума не бить наотмашь, как на стоянке – вместо этого я сделал короткий джеб левой и задел его челюсть, но он опять отскочил. Чувствуя, что в дальнем бою Хаберман меня одолеет, я стал наступать. На сей раз он мне ответил; защита у него была так себе, как и моя, и почти все наши удары попадали куда задумано.
Хаберман не соврал: мы бились почти на равных. Я с большим удовольствием сбил хуком его ухмылку, но тут он мне дал под ребра. Я скрючился, получил в левый глаз, увидел звезды в буквальном смысле, дал задний ход и снова ринулся в бой. Теперь Хаберман отступал, а я наседал, но при этом соблюдал осторожность. Попал ему в диафрагму – он крякнул, но не согнулся. Потом навесил в челюсть слева и справа; будь это прямые удары, тут бы все и закончилось, поскольку я вкладывал в них свой вес. Увы. Я целил высоко и пропустил апперкот, в который Хаберман вложил всю свою силу.
Открыв глаза, я обнаружил, что лежу на полу, а Хаберман склонился надо мной. Перчатки, и свои и мои, он снял.
– Ты в порядке? – с искренним беспокойством спросил он.
Я сел и потрогал челюсть. Она болела, но не была сломана. Из разбитой губы Хабермана сочилась кровь. Я помотал головой, и она вроде бы встала на место.
– Да, в порядке. Дай мне минуту, и начнем новый раунд.
– Спятил? – воскликнул он и выпрямился. – Ты вырубился как раз на минуту и сегодня уже ни на что не годен. Приходи завтра, если захочешь еще. Как насчет виски?
Когда Хаберман отколошматил меня, злобы в нем поубавилось – и во мне, как ни странно, тоже. Я потерпел поражение, но драка пошла мне на пользу, и мысль о виски представлялась отличной. Я так ему и сказал.
Хаберман шагнул к бару:
– Идешь или тебе принести?
– Иду. – Я поднялся на ноги, изображавшие резиновые шланги.
Хаберман уже приготовил два стаканчика виски и воду, чтобы запить. Я хлопнул, ощутил тепло внутри и сразу почувствовал себя лучше физически и морально.
– Да у тебя, дружище, фонарь намечается, – хихикнул он.
– Ты на свою губу посмотри: раздувается на глазах. Помажь ее кровоостанавливающим карандашом, если есть, а заодно и умойся.
– Ага, спасибо. – Хаберман открыл аптечку над раковиной в углу и сказал, чтобы я налил себе еще, если хочется, но я воздержался и надел пиджак, брошенный на перекладину штанги.
– Может, мне пробить дверь наружу, чтобы не ходить через кухню?
– Пробивай, только сначала я передам через тебя кое-что для Салли.
– Господи! Ты не знаешь, что она умерла?
Хаберман медленно повернулся ко мне, и я прочитал ответ на его лице.
– Кажется, мы не с того начали, – произнес я. – Не известно уж, за кого ты меня принял, но виноват я один. Я думал, ты знаешь.
– Нет. Я не видел ее три недели, и… ну да, мы расстались – потому ее семья, видимо, и не сочла нужным уведомить меня. Газетного извещения я тоже не видел. Жаль.
Он не преувеличивал своего горя, но и не притворялся.
– Салли умерла ночью в прошлый четверг. Есть подозрение, что ее смерть не была естественной, и я расследую это.
– Я-то считал, тебя Салли послала – пригрозить мне судом за нарушение обещания или попытаться уговорить… Да теперь уж не важно. Что я могу…
Наверху открылась дверь, и раздался голос миссис Хаберман:
– Ленч готов, Билл. Может, все-таки уговоришь своего приятеля остаться?
– Да, мам, он останется. Сейчас почистимся и придем. Мне есть что сказать тебе, – добавил он, обращаясь ко мне. – Поедим сначала, а после поговорим. За столом помалкивай – для папы с мамой ты мой друг, ясно?
– Ясно. Давай-ка я тоже умоюсь. – Мой фонарь в зеркале аптечки сиял ярче некуда.
Ленч был прекрасный – первая домашняя еда, которая перепала мне за долгое время. Мистер Хаберман сидел у окна, чтобы не пропустить потенциальных клиентов. Он пожал мне руку, и я почувствовал себя круглым идиотом, особенно когда миссис Хаберман пожурила сына за слишком усердную тренировку.
После ленча Билл, извинившись за нас обоих, взял со стоянки машину, и мы поехали к озеру.
– Язык чесался тебя расспросить, – произнес он, – да не хотелось при маме.
– Почему? Она не знает, что вы с Салли встречались?
– Знает, мы ведь были вроде как помолвлены. Салли ей нравилась, но я не хотел сообщать, почему мы на самом деле расстались. Сказал только, что у Салли появился другой и она дала мне отставку.
– Что же случилось в дейстивтельности?
– Я решил, что нам нужно расстаться. Выяснилось, что Салли… не то что сумасшедшая, но с приветом. Нравилась она мне до чертиков, однако жениться… Сам понимаешь.
– Да, – кивнул я. – Но ведь вы могли остаться друзьями?
Хаберман покачал головой.
– Это было бы нечестно для нас обоих. Когда все зашло так далеко, разрыв – единственный выход. Больше даже для Салли, чем для меня. Нечестно продолжать отношения, если не собираешься жениться на девушке. Теперь твоя очередь. Расскажи, как она умерла.
Я понимал, что надо поделиться информацией, если хочу получить что-то взамен, и сообщил Биллу самое необходимое, не упомянув, что в момент смерти Салли тоже находился в квартире. О Дороти и вовсе промолчал. Сказал только, что наш клиент, назвать которого я не вправе, подозревает, будто Салли могли намеренно напугать до смерти, и поручил нам расследование. Предупреждая возможные вопросы Билла, я начал спрашивать сам:
– Как давно вы с Салли были знакомы?
– Около четырех месяцев. Познакомились на вечеринке, и после нескольких свиданий дело пошло всерьез – чуть ли не к помолвке, как я уже говорил. Во всяком случае, мы обсуждали это, хотя никто из нас не спешил.
– А вскоре ты заметил, что она ненормальная?
– Да. На марсианах тронулась, представляешь? Салли и раньше постоянно поминала их – я думал, она шутит, ну и подыгрывал. А месяц назад сообразил, что юмором тут и не пахнет.
– Салли боялась их?
– Нет. Думала, будто они живут здесь под прикрытием, но зла никому не желают. Наоборот, хотят нам помочь – я так и не понял, в чем. Похоже, она заразилась этим от своего дядюшки, игрока и выпивохи.
