В голове к мигающей красной лампочке присоединилась сирена.
– Слушай, Гилберт… А перед тем, как вождь в бухту полез, не взрывалось ли чего над островом?
– Не понять…
– Большой бабах! – изобразил я руками. – Яркий свет в небе, затмивший солнце, громкий грохот, вой, потом сильный ветер. Возможно, сбитые деревья и здоровенная яма.
Вроде бы все сопутствующие признаки падения сбитого корабля описал, ничего не забыл.
– Старики не рассказывать, – отперся пленник. – Ничего такого не быть. Они бы запомнить.
Да как так-то?! Такая версия стройная, и так хорошо все концы сходились… Очередная аномалия, порожденная сбитым легорийским транспортником. Или бомбардировщиком, без разницы. Хотя, если судить по симптоматике и отсутствию явных внешних признаков на растительных и животных организмах (за исключением «тату»), должно было быть что-то не очень крупное, с ограниченным запасом биоячеек. Или высыпалось немного, основная масса сгорела еще в воздухе.
– Уверен?
Гилберт сделал непроницаемое лицо и пожал плечами, мол, не хочешь – не верь. Все, что знал, выдал. Ну-ну, я как бы поверил. С другой стороны, мы с воздуха воронку на острове не обнаружили, а такие ямищи даже если и зарастают, сверху все равно заметны. Знатная головоломка. Все признаки аномалии налицо, но не она. А что тогда? Еще какие-то злобные инопланетяне, из породы непонятной слизи, захавывающей мозги? Как в бессмертной классике, про земных еще полярников и метаморфирующего монстра? Странно, про таких Первые должны бы знать…
«Вероятность сценария одиннадцать процентов».
Хм… Значит, не сталкивались.
И что дальше? Вроде основное выяснил, осталось склонить Гилберта к сотрудничеству, то есть уговорить проводить к сородичам. Численность, боеспособность и тому подобные сугубо практические вопросы уже частности, можно и после заключения соглашения обсудить.
– Гилберт, мне нужно поговорить с твоим начальством.
– Нельзя.
– Это еще почему?
– Ты опасность, тебя сразу убить. Быть на остров без ритуал.
– Но ведь об этом никто, кроме тебя, не знает?
Абориген кивнул.
– Ну так в чем проблема? Не скажем им, и все.
На лице пленника отобразилась нешуточная внутренняя борьба, но потом он твердо глянул мне в глаза и помотал головой.
– Я не врать. Нельзя. Беда быть. Можешь убивать.
– Совсем дурак?!
Как выяснилось, не совсем. Не знаю, чего это ему стоило, но Гилберт умудрился одним рывком избавиться от удавки на шее (черт, как представлю раздавленный кадык…), точно так же расправиться с путами на руках (это с пластиковыми-то наручниками!) и проворно вскочить на ноги. Да и на меня не бросаться ума хватило – сделав обманное движение, он припустил в противоположную сторону, почти сразу же занырнув в кусты. Я среагировал стандартно, взметнувшись и застыв в боевой стойке, а потому опоздал: Петрович сквозанул мимо меня, на бегу слившись с растительностью. Достать я его не мог при всем желании, а строгий окрик он проигнорировал, упоенный азартом погони. За что и поплатился уже через минуту, на полном ходу влетев в неприятности.
Что неприятности оказались крупными, я понял по волне паники, захлестнувшей разум, и принялся с удвоенной энергией продираться сквозь заросли к бедовому напарнику. Хорошо хоть, сообразил мачете захватить, прежде чем бежать вдогонку. У Гилберта было перед нами неоспоримое преимущество – он знал на острове каждую кочку, поэтому несся сквозь джунгли как по проспекту. Так что результат оказался ожидаемым: абориген ушел. На наше счастье, с концами – прежде чем заняться напарником, увязшим в подозрительном кусте над обрывом, я успел бросить беглый взгляд на пролив и рассмотреть в мелкой ряби голову туземца. Гилберт не заморачивался и плыл к той самой подозрительной бухточке. Наверное, на защиту таинственной сущности надеялся. Наивный чукотский… то есть ахеронский юноша. Сейчас кота освобожу, да Юрика кликну…
– Мряа-а-а-а-аааа…
Да куда это он влетел-то? Никогда еще так жалобно не орал. Как будто его живьем едят…
К моему ужасу, догадка оказалась верна: Петрович со всего ходу маханул в гостеприимно распахнутый хищный цветок типа земной мухоловки, только многократно большего размера. И это еще мягко сказано. Почти десятикилограммовый котяра оказался ему вполне по «зубам». По крайней мере, самостоятельно вырваться из хватки он не мог, и лишь благодаря крепкой шкуре и почти непроницаемой шерсти все еще оставался жив. Надолго ли – неизвестно. Смотря насколько едкий у цветка «желудочный сок». Так что я наплевал на беглеца и вплотную занялся питомцем, благо мачете позволяло обрубить шипастые лепестки с безопасного расстояния.
Плоть у «мухоловки» оказалась не самой податливой, даже мой тесак из спецстали не сразу справился, так что процесс несколько затянулся. На самом деле занял он от силы пару минут, но для Петровича, судя по затихающим всхлипам, они показались вечностью. А тут еще баллистический комп тревогу забил – очень уж нехорошие данные с кошачьего ППМ поступали. Наконец я подрубил цветок настолько, что сумел дотянуться до напарника и испытанным способом – за шкирку – вырвать его из смертельных объятий. Но это действо оказалось лишь началом спасательной операции: клятый хищник буквально сочился едким и на редкость приставучим пищеварительным ферментом, и тот кое-где таки сумел добраться до не столь непробиваемой кошачьей кожи. Как назло, воды поблизости не было, пришлось повторить путь беглого аборигена – продраться к краю мангров и спрыгнуть вниз. И только потом с ходу зашвырнуть страдальца в мелкую волну. Благо было достаточно глубоко, чтобы кот ухнул в воду с головой и не сразу выплыл. Зная особую нелюбовь Петровича к данной стихии, я предусмотрительно забрел в воду по колено и перехватил его на обратном пути, повторно притопив недрогнувшей рукой.
– Терпи! Это лучше, чем заживо растворяться!
Для надежности я сопроводил слова красноречивым мыслеобразом в виде стремительно тающих в кошачьем желудке стружек кальмара, которые затем трансформировались в беспомощно бьющих по поверхности желудочного сока лапами котят. Шкурка с их конечностей слезала клочьями, обнажая мясо и кости. Получилось очень реалистично – я сам чуть не проблевался, словив откат. А Петрович едва не нахлебался соленой водички в попытке высказать все, что он про меня думает. Но это ничего, главное, что едкая гадость с шерсти смывается. Не очень охотно, но все же. А вот мы ей сейчас поможем…
Идея помотать котом под водой на манер полощущейся простыни оказалась хорошей. С моей, понятно, точки зрения. Петрович же сей фортель не одобрил, о чем и сообщил мне хриплым матом, едва я сжалился и позволил ему высунуть морду на поверхность.
– Спасибо еще скажешь, сКОТ неблагодарный!
– Мря-а-а-а!!! (А вот… хрен тебе!!!) Буль-буль!!!
