– Вряд ли все десять в операторской будут. Нерационально. Скорее, по уровню рассредоточатся. Можно будет по одиночке нейтрализовать.
– Ты на себя-то посмотри, нейтрализатор! Еле очухался, а туда же! Все вы, мужики, такие, что ли? Один мой братец чего стоит!
– Тут согласен, – важно кивнул я. – Специально Саныча просил, чтобы твой малой следом не увязался. К тому же он официально ничего не знает.
– Поня-атно! А я все думаю, почему до сих пор весь архипелаг не разнесли? Сашка с Михалычем это сила.
Зная Варьку, я с уверенностью мог сказать, что про себя она наверняка добавила кое-что про «два дебила», но вслух при мне все же остереглась такое ляпнуть. Не настолько мы близки (как друзья, я имею в виду, а не то, что вы подумали). Не то, что Михалыч – практически член семьи.
– Тогда остается отбить шлем и выйти из зоны глушения. Тут народу вообще сколько?
– Да с тысячу будет, если баб и детишек считать, – прикинула Варвара.
– Боеспособных всяко меньше…
– Дружина рыл в сто точно. Эти вообще не от мира сего. А еще десятков пять монахов. Или как они у язычников называются. Ну, те, что у шамана на побегушках. Но я тебе так скажу, Денисов: никто, кроме вот этих полутора сотен, даже не почешется, если ты тут начнешь справедливость учинять.
– Что, по религиозным соображениям нельзя воевать?
– Да какие, на фиг, религиозные соображения! Я за местными все это время наблюдала. Такое впечатление, что они не от мира сего. Каждый занимается ровно своим делом. Воины сторожат, монахи чего-то там служат у бочки и в сараях, детишки носятся как угорелые, старичье торчит на солнышке, а бабы вкалывают. Нет, детей тоже припрягают, на собирательство и рыбалку, но и только. И вот еще что. Эти, которые дружина, если не при деле, вообще ничем не интересуются, бабами в том числе. Могут зависнуть на неопределенное время, как статуи. Как роботы какие-то.
– А у остальных такого нет?
– Не-а. Исключительно у тех, кто в крапинку.
Так-так-так.
– А в крапинку они как становятся? Жрецы татуируют?
– Фиг знает, – пожала плечами Варька. – После обряда мужичков уводят в сарай, он такой один, специальный и на отшибе, а утром они уже в крапинку. Может, и татуируют. Только я нигде инструментов не видела.
– Ну ты сказанула, мать! Думаешь, у них тут приблуды, как в тату-салоне? Ага, щаз! Бамбуковая щепка да плошка с тушью, вот и все оборудование. А они вообще как, к народному творчеству склонны?
– Если ты про наскальную живопись и тому подобное, то я ничего такого не видела. Вообще. Никаких граффити, надписей и других художеств. Даже дети таким не балуются. Видимо, просто не знают, что это возможно.
Ну и про какие татуировки мы говорим? Разве что это священный процесс, табу в обычной жизни. Но я и сам в эту версию не верю.
– Значит, полторы сотни, – подвел я итог. – Дорогу наверх покажешь?
– Денисов, у тебя есть план?
– Ага. Идем к берегу, по пути я вырубаю всех встречных-поперечных. А там вызываем кавалерию.
– Дебильный план. Как и ты сам, если честно.
– Слушай, хватит мне мозг выносить! Галька и то отходчивей!
– Ее проблемы! Я тебе не жена…
– Она тоже!
– …и не любовница, так что могу резать правду-матку. Прямо в зенки твои бесстыжие!
– Мать, ты чего так разошлась-то?!
– Да жалко тебя потому что!.. – вдруг всхлипнула девушка. – Идиота кусок! Не убьют, так в такого же зомби превратят… Знаешь, какие мировые парни у меня в партии были? А теперь… не пойми кто! И что с этим делать… Бли-ин!..
– Ты их растормошить, что ли, пыталась? – догадался я. – И чего?
– Ни-че-го! Роботы! Зомби! Оболочки пустые!
– А тебя почему не тронули?
– А не знаю! Ущербная, наверное! Знаешь, как я им завидовала? Только потому, что они себя со стороны не видят? Смотрят куда-то внутрь, глаза бессмысленные совершенно, и все по барабану! А я смотри! Жуть… Жить не хочется.
Варвара успокоилась столь же внезапно, как и вспыхнула. Н-да, шалят нервишки. А кто сейчас без греха? Вот-вот.
– А чего не ушла из деревни? Не пропала бы, острова хорошие, не тропическая пустыня. Прокормиться можно.
– Можно. Вот только я бы сама себя извела. А так хоть присматриваю за парнями. Вдруг прогресс какой, а я тут как тут. Может, удастся кого в чувство привести.
– Надежда умирает последней, да?
– Нет! Просто по-другому вообще… труба!
Смотри-ка, сдержалась. Я кое-что другое рассчитывал услышать. Всегда знал, что Сашкина сестра сильная и морально устойчивая. Но чтобы настолько, даже не предполагал.
– Незаметно отсюда уйти не получится?
– Даже не мечтай. Кому-нибудь на глаза попадешься, а если хоть один тебя заметит, сразу все остальные узнают. Телепатия у них, что ли?
– Очень может быть, – покивал я. Но, несмотря на заинтересованный взгляд девушки, растекаться мыслью по древу не стал. Сам еще до конца не уверен. – Тогда придется уходить с шумом. Сможешь план подземного комплекса набросать?
– Не-а. Могу маршрут описать, не более. Но у двери трое караульщиков. И не известно, сколько еще по этажам. У входа в комплекс еще пост. И на площади народ тусуется, к празднику готовятся.
– Что за праздник?
– Да посвящение твое! Часа через два должны начать. Меня главная баба достала уже, через каждые десять минут гоняла проверять, как ты.
– А сама чего?
– Не знаю, похоже, не по чину. Или боятся тебя. Порченый ты.
– А тебя, значит, не жалко.
– Именно. Я же говорила, что для них никто. Меня здесь не держат, меня здесь терпят.
– Не находишь это странным?
– Что именно? Здесь все странное.
– Ну, то, что пацанов… э-э-э… обратили, а тебя даже в плен брать не захотели? Сама на хвост упала?
– Ага, лучше бы грохнули сразу.
– Не сразу, сначала попользовались бы. Я же говорил уже. Такое ощущение, что они просто не представляют бабью ценность. Это абсолютно неестественно. И для дикарей особенно.
– Ты это вообще к чему?
– Да так, мысли вслух… Короче, ты сможешь незаметно уйти из деревни и где-нибудь у берега спрятаться?
– Да вообще не проблема. Хоть сейчас. И не обязательно незаметно. Все равно никто не почешется.
– Вот и прекрасно. Тогда дуй прямо сейчас.
– А ты?
– А я подожду начала обряда. Очень уж мне интересно стало. К тому же с площади всяко проще слинять, правда же?
– Ну, если для тебя полторы сотни обломов с дубьем не проблема…
