– А потом изменил мнение?
Ага, любопытство прорезалось. Это хорошо, оживает девка прямо на глазах.
– Да. После того, как эта… не знаю, как назвать… короче, она попыталась меня травануть. Гиосциамин – тебе это о чем-нибудь говорит?
– Не-а.
– Алкалоид тропанового ряда, один из компонентов дурмана. Ну, это растение такое земное. При злоупотреблении вытяжкой наступает делирий. Галлюциноген, – подытожил я, перехватив Варькин непонимающий взгляд.
– А-а-а… Ну и что? Во многих растениях такие вещества содержатся. Почему бы и в водорослях ему не быть?
– Да не вопрос, на Земле он как раз в некоторых водорослях водится. Вот только сначала концентрация была мизерная, а как я в воду попал, вдруг выросла резко. На несколько порядков, прикинь?
– Даже не знаю, что сказать. Случайность?
– Ага, звезды в небе так сошлись. Как раз после этого я вырубился и очнулся в бункере. И это с учетом фильтров.
Варвара надулась, но я не обратил на это внимания.
– А до этого такой же фигней траванулся Петрович. Только я не сразу догадался. Грешил на плотоядное растение, в которое он по дурости угодил. Но симптоматика и последующий эффект не соответствовали кислотному ожогу. Петрович, как видишь, выздоровел. Так что у Салаги тоже есть шанс.
– А с ним-то что? Он… на тех, из деревни… особенно на парня в гидрокостюме…
– Ага, один в один. Тоже траванулся. И знаешь чем? Той самой водичкой, что на меня во время обряда вылили. Только в ней концентрация «водорослей» в несколько раз больше была, чем в проливах. И я сначала думал, что для передачи… инфекции, скажем так, обязательно нужна вода. А получается, что нет. Вода с меня испарилась, взвесь высохла и стала летучей. И по воздуху, сука, передалась!..
– Но я ведь тоже…
– Дышала? Ну и что? В деревне же на тебя ничего не подействовало. А ты, между прочим, в отравленной водице несколько дней купалась. Что, не так что ли? Не поверю, что ходила воняла неделю.
– Тьфу на тебя!
– Суровая правда жизни, – пожал я плечами. – Здоровый цинизм еще никому не вредил. И другим бабам тоже хоть бы хны, правда? Они тоже купались, тоже шмотки стирали… разве что готовили на пресной воде.
Варвара задумчиво кивнула, очаровательно прикусив губку. Сразу-то я внимания не обратил, а теперь приметил, что она действительно выглядит довольно опрятно – с поправкой, естественно, на толстые обстоятельства. Она и в экспедиции не изменила себе, предпочитая «милитари» – пропитанные солью камуфляжные шорты и драную майку цвета хаки. Понятно, что это сейчас, после без малого недели безжалостной эксплуатации, они в столь плачевном состоянии. Равно как и потрепанные шлепанцы. Но больше всего, конечно, пострадали волосы – блондинистые косы, некогда толстые, и челка, ранее густая и пушистая, сейчас превратились в бледные тени самих себя, тонкие и сосулистые. Но видно, что девушка их ежедневно мыла, причем в море – в ручье с пресной водой ила столько, что эффект получается строго обратный. Уж лучше просаливаться.
– Кста-ати! – Не говоря дурного слова, я протянул руку и растер между пальцев кончик правой косы. Варька отдернуться не успела, а потом, рассмотрев пылевой налет на перчатке, и возмущаться не стала. – Ты что, мать, не замечала, что ли?
– Замечала, – почему-то смутилась она. – Просто внимания не обращала. Все равно других вариантов не было.
– Вот видишь! Вывод: эта хрень на женщин не действует. Выбирает исключительно мужиков: полторы сотни аборигенов, твои коллеги, я, Петрович, экипаж подлодки из Океанариума…
– Эти-то откуда?
– Проверять полезли. У них ранее тут мимо другая субмарина проходила, и у экипажа ни с того ни с сего приключились глюки. Серега – тот, в гидрокостюме – единственный выживший. Он, кстати, перед тем, как к туземцам податься, пристрелил напарника по вахте и затопил лодку, грохнув остальной экипаж. Вот это поворот, правда?
– Денисов, блин!
Это чего, мутит ее, что ли? Вон, побледнела вся…
– Ладно, больше не буду. Но я не закончил. Последняя капля – Салага. И вот что я тебе скажу, Варвара Андреевна. От всего этого за версту разит чужой волей. Разумной волей.
– Да ну тебя, Денисов! Хорош угорать уже. И так тошно, а тут ты еще со своим зубоскальством.
– А чего? Все логично. Вот эти вот водоросли сами по себе всего лишь крошечные кусочки органики. Но когда их много, они образуют структуру, обладающую групповым разумом. Чудовищно от нас далеким, непонятным, возможно, непознаваемым. Более чем вероятно, живущим в ином временном потоке, более медленном. Но разумом. За примерами далеко ходить не надо: легорийцы, аборигены Ахерона, которые кочевники, мутанты в аномалиях. Но есть ма-аленький нюанс. Все эти случаи имеют искусственную природу. Это всегда либо созданные Первыми симбионты, либо логические ячейки легорийского биокомпьютера. А здесь, похоже, самородок. Уникальное явление, между прочим. Возможно, и Первые с подобным не сталкивались.
«Ответ положительный».
«Информация о подобных формах жизни отсутствует».
Ну вот, что я говорил? Ладно, продолжим умничать.
– Все-таки Ахерон удивительная планета. Не зря ее Первые для полигона выбрали. Но он и сам оказался способен породить разум. Пошел, так сказать, своим путем. Только воспользовался известным принципом организации разумных сообществ. Долгое время процесс развивался естественным образом, а потом сыграли внешние факторы.
– Это какие?
– Известно какие. Мы, люди.
– Ну ты и фантазер! Конспирологией увлекаешься?
– О чем ты, мать? Какая конспирология? Голые факты. Я тут с одним аборигеном по душам побеседовал. Может, знаешь – Гилберт Морской Еж? Нет? Ну и ладно. Так вот, он рассказал, что странности с его народом начались как раз в Бойню. Возросла активность в атмосфере, изменился баланс излучений, глушилку местные запустили… Короче, что-то сыграло, и наши «водоросли» получили качественный скачок в развитии. Скорее всего, наш… пусть будет «медленный разум» осознал, что на островах копошатся не просто биологические объекты, а личности. Правда, что такое «личность» он не понял, и подогнал племя под собственные стандарты. По рассказу Гилберта вырисовывается типичная картинка – прошедшие обряд мужчины становятся «единым целым». Что известно одному, то знают и все остальные. Ничего не напоминает? Вот-вот. В итоге туземцы варились в собственном соку больше ста лет. Изменений не было, это Гилберт подтвердил. У них царят традиции, зародившиеся тогда же. А потом на Ахерон вернулись федералы, чернореченцы с подводниками активизировались, начались разведывательные экспедиции. Да хотя бы вас взять. И все, новый скачок – сначала «медленный разум» попытался воздействовать на экипаж субмарины, но та экспедиция затронула ареал «водорослей» краешком, нашему визави не хватило времени. Не успел среагировать. Отсюда вывод об ином временном потоке. Но он начал учиться. И быстро учиться, особенно для конгломерата одноклеточных растений. И вас уже не упустил – натравил своих клевретов и пропустил твоих коллег-мужиков через обряд. А потом, проанализировав полученные данные, усилил воздействие. Серега с подлодки не маньяк, ему внушили что-то ужасное, если судить по его репликам. Да, я получил доступ к записям из «черного ящика». А потом «медленный разум» среагировал на меня и Петровича. Правда, попытки подчинить нас провалились.
