В Николаеве взял со склада несколько генераторов (каждый по 400 ватт мощностью) и приспособил их на самодельную передвижную электростанцию, в виде мотоцикла, как силовой установки, для этого случайного скопления источников электроэнергии. Даже включал эту конструкцию рядом с автомобильным оптроном на показных стрельбах. Однако надежности этой электростанции хватало максимум на час работы. Потом обязательно что-то ломалось. Сделанное на коленках есть сделанное на коленках.
В общем, методом бартера, покупки, воровства, шантажа, угроз и даже вымогательств я смог набрать себе на корабль аккумуляторных батарей, даже еле работающих, которые я полдня заряжал, чтобы можно было поработать трем единицам приборов на надстройке в течение часа. Далее старые батареи требовали нового заряда. Такие низковольтные токи так же далеко не потянешь, уже на нескольких метрах начинаются большие потери энергии. Поэтому батарея аккумуляторов разместилась в надстройке возле вспомогательного котла, там же разместился, со снятыми колесами, мотоцикл, который теперь стал сердцем вспомогательной электростанции. Для таких токовых нагрузок пришлось прокладывать силовые провода – десяток, толщиной с указательный палец. Откуда привезли, не знаю, просто сказал, что на корабль мне надо, и кто-то организовал. О том, чтобы протянуть силовые кабели к башням 41-К по всему кораблю, пока не может быть и речи. Нет ни энергетической установки, ни силовой проводки.
С оптикой та еще проблема – точность обработки стекла и отражающих поверхностей. Но главное – хрупкость. При стрельбе корабля или по кораблю на корпус корабля и объекты на нем влияют динамические нагрузки, в виде гравитационной волны, пробегающей по листу железа, который неграмотный человек держит рукой, а в это время по нему ударяют молотком. Ощущение еще то, и кажется, все его хоть раз в жизни, но получали. Впервые с такими видами поражения личного состава столкнулся царский флот, когда не предусматривалась никакая амортизация приборов и защита тела. У всех это поражение называется по-разному, одни говорят «зубодробилка» (потому как зубам очень больно, если при попадании снаряда в корпус держишься за переборку), другие говорят «спинодробилка» (танкисты множество таких повреждений имели). В общем, этот поражающий фактор надо учитывать.
Пористой резины или пены монтажной, или силикона в то время в Измаиле, да и вообще нигде, просто нет. Поэтому взята была обычная мочалка – растущая на юге Украины, в Ставрополье и в Средней Азии люфа. В наше время этими мочалками современные узбеки всех снабжают. Перед войной мочалки «люфа» использовали как фильтрующее средство для работы корабельных двигателей.
У этого растения есть такое свойство. Обычным утюгом его можно спрессовать до пластины толщиной в несколько миллиметров. Потом обдал паром или полил водой, и мочалка вернула свой объем, раз этак в пятнадцать больше. Далее высыхает и остается в новом объеме. Вот и я взял, нарезал люфу, спрессовал, потом обмотал стеклянные трубки, рефлекторы и вложил все это в металлический футляр. Дал немного пара в пространство между кожухом и корпусом оптической части. Как итог получил почти монолитную конструкцию, с защищенной хрупкой частью внутри.
В специальные технологические отверстия вставляем три пары угольных электродов. Теперь главное – следить, чтобы внутренность не сгнила. Тут на помощь приходит химия. Мне обещали помочь и обеспечить чем-то не гниющим.
Хотел установить оптроны на бронекатерах – отказался пока. Поставлю на чужой катер, мало того что себе не поставлю, так и непонятно, что может произойти. Пример тому американцы в Северной Африке: получили прожекторные танки, засекреченные, а как их использовать – теории и тактики еще нет, вот и не получилось, ничего путного. Вроде круто, все согласны, а своего Ромеля или Гудериана у них там и не оказалось. Потом в Арденнах немцы прожекторами союзникам проблемы создадут, намного грамотнее и эффективнее.
Самым ценным, что взяли в десанте, оказались коммутатор телефонный с немецкими бобинами полевого провода (аж 1,5 километра) и семь полевых телефонов. Именно на средства связи – как корабельный трофей – был нацелен Нечипайло и Ко.
Ситуация со средствами связи в Союзе всегда была плохой, а в то время вообще аховой. Вот как, например, на корабле выдавали целеуказание. За маленькой или большой артустановкой всегда стоял матрос с двумя красными флажками, и его главной задачей (весьма ответственной, кстати, – стоять под пулями и осколками и репетовать команды) было: одной рукой с флажком указывать командиру орудия, куда целиться и когда стрелять или прекращать огонь. С надстройки сигнальщику указывали, куда указывать при целеуказании. Сигнальщик на надстройке становился и указывал рукой с флажком направление на цель (тоже, кстати, под осколками не прятался, а стоял и держал флажки). Далее сигнальщики у орудий репетовали стойку сигнальщика на надстройке, что служило подтверждением получения и понимания целеуказания. Этот сигнальщик-комендор должен был в горячке боя непрерывно следить за командами ведущего сигнальщика и добиваться у командира орудия осознания и выполнения команд с мостика. И все это в бою при летящих вокруг осколках, пулях, падающих рядом товарищах (выдержка нужна еще та). Голосом ведь команды не передашь. Их просто не услышат, аппаратура внутренней связи была на уровне ларингофонной, используемой в танках, и то только значительных боевых постов – башня главного калибра, машинное отделение и запасной командный пункт.
По замыслу, на каждый боевой пост необходимо вывести линию связи, хоть из полевки, но иметь возможность личного общения командиров боевых частей и служб с каждым боевым постом и отсеком, который есть в настоящем и будет в будущем. Поэтому каждый диверсант нашей разведроты знал главное, что надо взять у противника связь, связь и еще раз связь. Секреты – это само собой разумеется, все же в то время я знал, что организацию управления и противодействия я смогу развивать в ближайшие два года только с помощью фирм «Телефункен» и «Цейс».
Теперь, когда появилась возможность свободно перемещаться по акватории Дуная возле Измаила, река словно ожила. От города к захваченному правому берегу со скоростью черепахи начал идти катер, тянущий прямой кабель связи на плацдарм. Портовый буксир вспомнил о своих обязанностях и начал выводить из порта поврежденное сухогрузное судно «Северная Буковина». Буксир с баржей, загруженной пленными, перевозит их в Измаил. Пара бронекатеров пошли вниз по течению, вдоль правого берега, сопровождать пограничников, зачищающих противоположный берег от румынских постов на участке Измаил-Килия.
Кораблю поставлена задача – вернуться в район рассредоточения и входа в Кислицкую протоку. Бессонные сутки требуют отдыха, словно сонное царство окружает всех. Люди борются со сном из последних сил, управляя механизмами и всматриваясь в окружающую обстановку. Пришвартовались к берегу, выставили охранение, подключились, и корабль превратился в сонное царство. Хорошо – сейчас лето. Мне на мостике поставили складывающийся шезлонг, на котором после быстрого завтрака удалось поспать. Вокруг, прямо на верхней палубе и надстройках, недалеко от своих боевых постов легли отдыхающие смены. Раньше удары корабельных склянок указывали время на корабле и вызывали к действиям. Теперь вахтенный командир обязан следить за временем, руководить корабельной службой и жизнью.
