Натянутый над ходовым мостиком брезентовый тент дает тень и затишье. Несущие вахту бойцы и командиры аккуратно обходят лежащих рядом с ними боевых товарищей. На корабле уже не экипаж сослуживцев, а боевое братство. Несмотря на неожиданность применения слепящего света, по корпусу корабля были выстрелы, и пули вокруг верхних боевых постов пролетали не условные, а настоящие. Броня рубки и корпуса в некоторых местах тоже получила отметины.
Корабельный сон он бывает: крепкий, когда ложишься и сразу в сон, а вокруг хоть трава не расти, если она тебя не касается; и чуткий. Полудремотное состояние, когда ты спишь, но слышишь, а в уме даже видишь. Вот сигнальщик разбудил сменщика, а сам улегся на его место, прямо под прожектором у ног вахтенного сигнальщика, а вот на берег сошел патруль и дозорный из секрета, меняющие товарищей на берегу.
В жизни бывают разные командиры, мне нравится такие, как бывшие мои учителя: командиры Мамедов и Пантус.
Один – азербайджанец, любящий и создавший вокруг себя экипаж этаких сорвиголов, верящих в своего командира, его знания и знания его окружения, стремящихся быть на него похожими, готовых пойти за него в огонь и воду. В его команде все знают, что они одно целое, только действующие по-разному, во имя общей цели. Все достойны уважения, если они попали в твою команду.
Другой – русский, умный, рассудительный создающий вокруг себя команду грамотных и уважающих окружающих сослуживцев, каждый в его команде спец. Не просто спец, а специалист с большой буквы. Знающий, что если он что-то сделает, то командир его поддержит по принципу: «Ты знаешь, что делаешь? – Да знаю. – Добро. Делай, как знаешь».
Такие командиры могут находиться рядом со своими подчиненными и не замещать их, пытаясь влезть в мелочевку, а контролируют ситуацию вокруг них, изредка корректируя обстановку своими командами. Экипажи живут сами, словно маленький мирок, молящийся своему богу. На корабле один только бог, точнее первый после бога, – командир. Таких командиров – единицы, но именно они основа вооруженных сил. Люди, создающие вокруг себя команды. Остальные – карьеристы, сидящие в мутной воде и ждущие шанса в выслуге, педанты и крючкотворцы, просто чьи-то сынки и ставленники.
Крепкий сон, переходящий в дремотное состояние, все равно когда-либо кончается, и появляется потребность что-либо сделать. Здесь, возможно, уже надо сдерживать зуд своей деятельности.
Вечером 22 июля в кают-компании я сознался своим сослуживцам, что в Николаеве я не только выздоровел.
– Понимаете, в Николаеве я не полностью выздоровел, кое-что потерял, а кое-что и получил.
Все внимательно слушают меня.
– Наверное, я получил шанс видеть сны о будущем. Взамен частичной потери памяти.
– Да разве такое возможно? – это Павел, не выдержав паузы, сказал свое слово.
– Всего на несколько месяцев вперед. Я знал, к примеру, что 22 июня начнется война.
– Все подозревали о готовящейся войне. Однако все надеялись, что она начнется не скоро. – Механик не остался в стороне.
– Только ты, Иван Александрович, единственный из командиров кораблей проявил себя не так, как все. Они людей тренировали. Командир не просто тренировал, а еще и по-новому учил, и корабль затеял модернизировать. И еще кучу всего нагородил. Одна только команда Нечипайло чего стоит. Пираты настоящие! И остальные такие же. Весь город на уши поставили, – сказал корабельный комиссар.
– Погоди, командир, а что с памятью. Это ведь по моей части. Что-то я не помню осложнений после гриппа, связанных с потерей памяти. Да вроде ты ее и не терял. Все, что с училища, вроде есть. Характер поменялся. Факт. А так зашел на корабль вроде и людей узнавал, и с женщинами нет проблем. Уж те бы сразу разобрались, что к чему. Факты предсказаний и вещих снов зарегистрированы еще с древности – Вещий Олег, к примеру, не зря приставку к имени получил. – Доктор решил разобраться с точки зрения медицины.
С женщинами мне оказалось проще. Одна как бы брошена была. Другая – еще только встречаться начали. И потом. Когда встречаются, они думают и видят партнера одним, когда уже отношения типа жених и невеста – другим. Отношения мужа и жены – это третье. До третьей фазы с местными у меня ранее отношения не доходили. Поэтому, думаю, мне просто повезло.
– Не знаю. Вот подхожу к человеку. Некоторых почти сразу узнаю, а некоторых, хоть убей, не помню. Вообще-то, что до Николаева, то как в тумане. С женщинами, тоже просто – вижу и понимаю – она моя.
– А ты не ударился, когда заболел, головой случайно, перед тем как в госпиталь попасть? Тогда все становится на свои места. Организм, ослабленный болезнью, а тут удар по голове и две болезни накладываются одна на другую, – начал рассуждать Павел Данилович.
– Да откуда я знаю, что было до госпиталя. Вот в палату зашел Павел. Так я сразу понял, что это мой помощник и артиллерист. Нечипайло – тоже, такого вряд ли забудешь, тем более что, скорее всего, он и был из числа последних, кого я видел до госпиталя.
– Вот его и надо спрашивать, – решил механик.
– Вахтенный офицер, Нечипайло в кают-компанию вызовите, – дал команду наверх комиссар Демид Евдокимович Федоренко.
– А как же ты шифрограммы переводил в моем присутствии? Я же явно видел как ты с шифровальщиком расшифровкой и шифровкой занимался. Она-то не забылась! – задал вопрос хитрый татарин – Араков Дмитрий Васильевич.
– Да я же про это и говорю. Тут не помню, а тут… Приносите вы вдвоем документы. Подаете мне опечатанный портфель. Я вижу его. Ну и что тут такого. Обычный опечатанный портфель с красной полосой. Вскрываю. Беру в руки. Вижу цифры. И вот все всплыло в уме, разложилось по полочкам, открываю книгу криптограмм и приложения, начинаю работать. Руки и голова сами все делали. Это я вспомнил и тебя вспомнил из сна, что ты женишься. Ну не помнил я, что у тебя проблема с женщинами была. Поэтому и отпустил легко в отпуск. Я же во сне на твоей свадьбе был и даже поздравлял тебя, – придумываю по ходу легенду своего знания криптографии. Вообще, каждый командир и старший помощник командира корабля обязан уметь обращаться с шифрацией и дешифрацией шифрограмм. Связисты просто получают наборы цифр. А тут у нас по штату и свой шифровальщик был. Заставил его в своем присутствии начать проверку первого предложения. Пока шифровальщик раскладывал документы и начинал расшифровку, я следил за его ходом действий. Далее наводящие вопросы, и как итог я конец шифрограммы уже перевожу в присутствии связиста, стоящего у входа в каюту. Ближе ему все равно запрещено подходить в этом случае.
– Частичная амнезия. Криптография тому подтверждение, так просто, без учебы – невозможная вещь. Этому только шпионов и командиров учат, – обрадовал Панасенко.
Все уставились на меня. В это время шпиономания, да и не только…
«Шпион» – у каждого в голове набатом застучало во множественном числе одно-единственное слово. Вот он час истины.
– Я сейчас посмотрел на себя и содрогнулся. Я с этим страшным словом уже сколько месяцев живу, а вдруг на меня так начнут думать. Только я могу одно сказать. В моих снах я с вами до конца лета, а далее ничего нет. Сейчас июнь, потом июль и потом август – середина. А далее ничего, – пытаюсь отвести мысли своих командиров от опасных для меня.
