У Серафины на языке вертелись десятки вопросов. Она посмотрела на брата и сестру. Это была ее семья. Горные львята, так похожие на нее и, в то же время, не похожие ни капли. Они навсегда останутся горными львами. А она – навсегда человек. Это у них тоже было общее – они всегда будут лишь тем, кем родились.
– У тебя такой измученный вид, – сказал Вайса. – И, к тому же, ты выглядишь так, как будто тебя долго валяли в грязи. Тебе надо отдохнуть. Но сначала мы тебя хорошенько отмоем.
– В каком смысле? – удивленно повернулась к нему Серафина.
Вместо ответа Вайса одним прыжком подскочил к девочке, схватил ее и столкнул в водопад. Ледяные капли забарабанили у нее по спине, а в следующий момент она поняла, что, кувыркаясь, летит вниз.
24
У Серафины екнуло в животе. Она летела в струях водопада прямо в образовавшийся внизу водоем. От мысли, что будет, когда она рухнет, ей стало плохо.
Убегая от волкодавов, она уже попыталась перейти речку вброд в самом мелком месте, и это ее чуть не убило. А в глубокой воде она вообще никогда не плавала! и вряд ли смогла бы. И уж точно не собиралась проверять, тем более, таким вот способом.
Тело Серафины с оглушительным плеском рухнуло в ледяное озерцо чистейшей синевы. Мгновенно окоченевшее тело погружалось все глубже и глубже в бурлящую воду в окружении тучи пузырьков. Серафина попыталась взмахнуть руками и ногами, но продолжала тонуть. Легкие разрывались от недостатка кислорода.
Но тут чья-то рука ухватила ее за кисть и вытянула из-под воды. Едва ее лицо оказалось на поверхности, Серафина сделала огромный вдох и отчаянно забилась.
Вайса удерживал ее на плаву.
– Не бойся! Я тебя держу!
– Я не умею плавать! – давясь и захлебываясь, крикнула Серафина.
– Бей ногами, – посоветовал ей Вайса.
И она принялась лихорадочно лупить ногами по воде.
– Отлично. Очень хорошо. А теперь так же греби руками, прямо перед собой, около груди. Вот так. Хорошо. Смотри, надо грести руками и ногами одновременно, как будто пытаешься быстро-быстро ползти вперед.
Серафине оставалось только слушаться и выполнять все указания Вайсы.
– Продолжай грести, – требовал тот. – Хорошо! – Потом сказал: – Сейчас я тебя отпущу.
– Не надо, не отпускай! – заверещала она.
– Я отпускаю…
Как только Вайса отпустил руки, Серафина яростно забила руками и ногами, стараясь не опускать лицо, уверенная, что каждый глоток воздуха – последний. Но очень скоро она поняла, что держится на воде и тонуть пока не собирается. Она может плавать! Она плывет!
– Молодец! Получилось! – закричал Вайса.
Теперь, когда Серафина поняла, как это делается, она подумала, что плавать это примерно то же самое, что при падении приземляться на ноги, не ушибаясь. Для нее и таких, как она, это был условный рефлекс. Сама она ни за что не стала бы плавать, но теперь в случае необходимости ее тело совершит нужные движения почти автоматически.
Девочка, очень довольная, сделала круг по озерцу. Она совершенно точно умела плавать!
– Холод-то какой! – пожаловалась Серафина Вайсе, сама не зная, сердиться или смеяться.
– Продолжай грести и скоро привыкнешь, – ответил Вайса, плывя рядом.
Серафина проплыла в одну сторону, потом в другую, поворачивалась то влево, то вправо, ощущая, как вода гладит кожу. Ей казалось, что она медленно плывет сквозь сгустившийся, мягкий, но леденяще-холодный воздух.
Когда они наплавались, Вайса первым выбрался из озерца на каменистый берег и протянул руку Серафине.
Девочка ухватилась за нее, и Вайса вытянул ее на большой камень. Оттуда они вместе, рука об руку, вскарабкались наверх, в пещеру. Затем подбросили хворосту в огонь, взяли на руки теплых мохнатых львят и устроились у огня.
– Ты мог бы меня предупредить! – сказала Серафина.
– А ты согласилась бы прыгнуть, если бы я это сделал? – рассмеялся Вайса.
– Нет!
– Вот видишь, – довольно сказал он. – Плавание тебе еще пригодится во время путешествий, когда надо будет пересекать реки.
Было так приятно сидеть в тепле и чистоте, раскинув волосы по плечам, чувствуя себя сильной и крепкой. А она и не знала, что ледяная вода может освежать и оживлять.
Сидя у огня, Серафина и Вайса коротко рассказали друг другу о себе. Девочка понимала, что должна расспрашивать друга о бородаче, которого он назвал захватчиком, и о том, куда ушла мать, и еще много о чем. Но она так долго бежала и боролась, что хотела хоть ненадолго расслабиться и просто поверить в то, что все будет хорошо. Здесь, в пещере, казалось, что их всего двое в целом мире, а мир – хороший и добрый. Поэтому Серафина спрашивала Вайсу про его сестру и других членов семьи, а он был только рад поговорить о них.
А Вайса расспрашивал Серафину про Билтмор, про папашу, про ее детство. Она рассказала ему про Брэдена, а также о том, что случилось с Гидеаном, и как она, охваченная стыдом, убежала из поместья. С Вайсой было легко говорить, казалось, разговоры с ним залечивали раны, нанесенные в самое сердце.
В конце концов они улеглись, завернувшись в одеяла, по разные стороны костра, и Серафина с облегчением закрыла глаза, радуясь, что сможет хоть немного подремать. Ей сразу начали сниться леса – высокие, красивые деревья, быстрые реки, каменистые склоны, глубокие овраги. А еще ей снилось, как она плавает.
Очень скоро Серафина проснулась. Она лежала, свернувшись клубком, вместе со спящими львятами. Они были теплые и мягкие и уютно урчали во сне, уткнувшись головами в ноги и грудь Серафины.
Вайса тоже не спал. Он глядел на нее через костер. Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Наконец Серафина тихо проговорила:
– Твой дом очень далеко. Ты долго шел, пока добрался сюда, и мог бы продолжать идти. Почему ты задержался здесь, Вайса?
Вайса перевел взгляд на завесу водопада.
– Почему ты остался? – мягко повторила Серафина.
– Я ждал тебя, – тихо ответил он.
Она недоуменно нахмурилась:
– Я не понимаю.
– Я бы не задержался здесь и уже давно был бы далеко-далеко, но, после того, как я увидел тебя той ночью в лесу…
– И что? – подбодрила его Серафина. – Что случилось после того, как ты меня увидел?
– Мне захотелось дождаться тебя.
– Что значит «дождаться»? – спросила она, не сводя взгляда с Вайсы.
– Я подумал, что мы можем уйти отсюда вместе.
Он говорил совершенно серьезно.
– Но ты меня совсем не знаешь, – удивилась она.
– Ты права, – сказал Вайса. – Не знаю. Я вообще никого больше не знаю, ни единой души, кроме тебя, твоей матери и львят.
