Серафина торопливо пробиралась домой, как вдруг заметила в отдалении нечто, своими очертаниями напоминающее фигуру в плаще с капюшоном. Она поспешно пригнулась, пытаясь разглядеть сквозь туман, что же это такое. Неужели она опоздала, и захватчик уже в Билтморе?
Между деревьями медленно брел седобородый мужчина с тростью, то пропадая в туманной дымке, то выныривая из нее. У Серафины заколотилось сердце. Старик-лесовик? Тут она заметила, как старик потыкал тростью землю, достал что-то из надетой через плечо сумки и, нагнувшись, сунул в пробитое отверстие.
Подобравшись ближе, девочка поняла, что на человеке не длинное пальто с пелериной и капюшоном, а легкий плащ, защищающий от утренней свежести. Это был тот самый пожилой господин, который прогуливался по утреннему лесу с мистером Вандербильтом. Серафина помнила его и в толпе гостей, обступивших ее в ночь бегства из Билтмора.
Что же он такое делал? Господин прошел еще несколько шагов, остановился, огляделся, словно прикидывая что-то, и снова наклонился. Серафина вдруг поняла, что он достает из сумки желуди. Он сажал деревья!
И тут Серафина вспомнила. Воспоминания нахлынули, как вода, которую долго сдерживала плотина. Она знала этого человека! Он уже приезжал сюда несколько лет назад. Его звали мистер Фредерик Лоу Олмстед, и он был ландшафтным архитектором, который когда-то разработал план Билтморского поместья, – близкий друг и советчик мистера Вандербильта. А Билтмор стал последним значительным проектом, над которым архитектор трудился перед тем, как отойти от дел. Когда же она видела его в последний раз? Три года назад? Или четыре? За это время он очень постарел и похудел, как будто с ним что-то случилось.
Она тогда только начинала исследовать поместье и, прокрадываясь то туда, то сюда, видела, как мистер Олмстед руководит сотнями рабочих, которые разбивали сады и обустраивали территорию по его плану. Но, когда в работе возникали перерывы, мистер Олмстед, так же, как и сейчас, любил прогуливаться в одиночестве по полям и лесам с тростью и сумкой через плечо. Он и тогда сажал дерево за деревом, словно планировал будущее леса и ясно видел, какими они станут через сто лет. В то время мистер Олмстед был известной персоной, в подчинении у него находились сотни людей, и все же ему нравилось незаметно сажать семена и деревца, самому прикасаться к земле. Тут орехи гикори, там – рододендрон. Он по-своему умел видеть будущее.
Сейчас повсюду тянулся вверх молодой лес, и трудно было поверить в то, что поначалу, когда мистер Вандербильт и мистер Олмстед только приехали в эти места, все деревья были вырублены, поля истощены и горы стояли обнаженные, как говорил папаша, – лысые. По словам папаши, именно мистер Вандербильт и мистер Олмстед решили все здесь изменить.
Судя по всему, мистер Олмстед шел по направлению к Сквоттерской пустоши. Это было одно из немногих мест в округе, где еще не разбили сад, не посадили лес и не построили ферму.
Конечно, хорошо, что незнакомец оказался старым знакомым, с облегчением подумала Серафина. Но почему он вновь решил приехать в Билтмор после стольких лет отсутствия? И что этот милый человек собрался делать в такую рань, когда даже солнце не взошло?
Оставив мистера Олмстеда позади, Серафина незаметно прокралась в Билтморские сады, затем прошла мимо пруда, по аллее азалий и проскользнула в теплицу, сверкающую в первых утренних лучах всеми своими стеклами. Девочка вспомнила, как однажды, когда ей было лет восемь, папаша чинил что-то в тепличной котельной, а она пряталась среди экзотических растений, играя в леопарда в джунглях Южной Америки.
Плутая по извивающимся тропинкам и дорожкам между кустовыми растениями, Серафина вдохнула аромат желтого жасмина. Каждую зиму, когда в лесу вспыхивал ало-зеленый остролист и зацветала омела, в теплице начинал благоухать желтый жасмин, напоминая, что скоро Рождество. Но сейчас не до тихого мистера Олмстеда, не до омелы и не до Рождества, одернула себя девочка. Ничего этого не будет, не будет и самого Билтмора, если она не остановит вовремя мистера Грэтена и темные силы, поселившиеся в лесу.
По вентиляционной трубе Серафина добралась до подвальных помещений Билтмора и, протиснувшись через металлическую решетку, очутилась в темном и тихом подвальном коридоре. Она снова была дома.
Запах выпечки, доносящийся из кухни, теплые простыни в прачечной и все остальные, с детства знакомые приметы родного дома навевали множество чудесных воспоминаний. Скоро Серафина вбежала в мастерскую, проскочила мимо верстаков, инструментов и за полками с запчастями нашла папашу, которую тихонько похрапывал на своей лежанке.
Она хотела было улечься к себе и тоже вздремнуть, но вдруг передумала. Не издав ни звука, девочка свернулась клубком возле папаши. Никогда еще она не была так счастлива оттого, что вернулась домой.
Серафина не решилась разбудить отца, поскольку ей все еще было стыдно за события той ночи. Она не знала, что он ей скажет, когда проснется. Но почему-то Серафина была уверена, что даже во сне папаша почувствует, что она здесь, рядом с ним, что она по-прежнему жива, готова исследовать самые темные уголки дома и леса, и, самое главное, – все так же любит его всем сердцем.
Наконец отец открыл глаза, сел на лежанке – и уставился на Серафину, спрашивая себя, не снится ли ему дочь.
– Па…, – тихо проговорила она.
Отец подхватил ее на руки, прижал к груди и закружил по комнате, не собираясь отпускать.
– Как же я за тебя волновался! – воскликнул он, глубоко, облегченно вздыхая.
И Серафина окончательно поняла, что она наконец-то дома и счастлива.
Когда оба немного успокоились, Серафина рассказала отцу обо всем, что произошло, о причинах своего бегства и том, что она не собиралась никому причинять боль.
Выслушав ее, отец принялся готовить завтрак.
– Когда с тобой случится что-то плохое, Сера, – сказал он как бы между делом, – как бы горько и тошно тебе ни было, ты не должна сбегать в неизвестном направлении, девочка. Ты должна прийти ко мне, и мы все обсудим и решим, что делать. Для этого и существуют родные люди. Ты поняла меня?
Серафина кивнула. Она знала, что отец прав.
– Я поняла, па.
Они сели завтракать. Но за едой Серафина вновь вернулась к мрачным мыслям.
– Расскажи мне, как здесь идут дела, па. Все в порядке? Как Брэден?
– Ему пришлось нелегко, – покачал головой отец.
– Гидеан умер? – Голос Серафины дрогнул.
– Пес страшно покалечился, ветеринар мало чем мог ему помочь. Уж не знаю, решились ли они прекратить его страдания.
Щеки Серафины вспыхнули. Она крепко сжала губы, чтобы не дать горячим слезам брызнуть из глаз, потом глубоко вдохнула и закрыла лицо руками. Через несколько мгновений девочка заговорила снова.
– А все остальные в порядке?
– Нет. Есть еще плохие новости, – ответил отец. – Пока тебя не было, умер главный конюх мистер Ринальди.
