– А что с ним случилось? Заболел?
Отец покачал головой так, будто до сих пор не мог поверить в произошедшее.
– Его убила лошадь. Лягнула его.
Серафина тревожно уставилась на отца.
– Это был один из тех новых жеребцов?
– Не знаю, что за лошадь, но это невероятно. Все были потрясены.
– Мне очень жаль мистера Ринальди, – сказала Серафина.
– Но зато гостей понаехало к Рождеству. Мистер Вандербильт весь в делах.
– А миссис Вандербильт? Ей лучше?
– Иногда она здорова и на ногах, но бывают дни, когда ее вообще не видно.
– А сыщик Грэтен все еще здесь?
– Заходил ко мне только вчера. Все тебя искал, – ответил папаша.
– И что ты ему сказал? – удивленно поинтересовалась Серафина.
– Сказал, что ты пропала с концами, и я представления не имею, где тебя искать, и это была чистая правда.
– Вот и хорошо, – обрадовалась Серафина. Пожалуй, это было самое лучшее, что мог ответить отец. Чем меньше Грэтен о ней знает, тем лучше. – Что бы он ни говорил, па, что бы он ни делал, не доверяй ему.
Серафина огляделась. Интересно, что папаша сейчас чинит?
– Ты исправил тот механизм для лифта, как ты хотел?
Отец удовлетворенно кивнул:
– Все шестеренки, как новенькие, и крутятся, как им и полагается. Но твои грызуны вконец обнаглели.
– В каком смысле? – растерялась Серафина.
Он взял с верстака и показал ей связку проводов с черным покрытием.
– Что это? – спросила, подходя, Серафина.
– По всему дому проведены специальные провода, которые сходятся в одном месте и соединены вот этими черными проводами. Благодаря им, если где-то в доме начнется пожар, я сразу получу сигнал. Но посмотри…
Сначала Серафина решила, что провода, которые показывал ей отец, перерезаны кусачками. Но, приглядевшись, она заметила следы множества зубов. Провода перегрызли.
– Не зря говорится: «кот из дома, мыши в пляс», – пошутил отец. – Чертовы вредители полностью сожрали изоляцию, а потом и медь насквозь прогрызли. В жизни не видал ничего подобного. Если бы я вовремя не заметил и не починил, вся защитная система потеряла бы смысл. Начнись пожар, мы бы даже не заметили этого и не потушили его вовремя. И весь ужас в том, что люди не успели бы выбраться.
– Я этими крысами займусь, па, – пообещала Серафина.
Она была в ярости. Подумать только, стоило ей на несколько дней отлучиться, и тут же появились крысы!
Беседуя с отцом, Серафина поняла, как глупо было стыдиться перед ним. Он не ругался, не возмущался, не укорял ее. В его глазах девочка видела лишь любовь и заботу.
– Тебя не было дома несколько долгих дней, – сказал папаша. – Далеко забрела?
– В Черные горы.
– В Черные? – удивился он. – Но это и правда далеко и высоко. Должно быть, там сейчас холодно?
– Не, ничего, терпимо, – ответила Серафина. – А что, управляющий поместьем МакНейми со своими людьми нашли в лесу того браконьера?
Папаша кивнул:
– Они съездили, но никого не повстречали, зато обнаружили множество самых разных следов.
– Что-то идет нехорошее, па, – сообщила Серафина.
– О чем ты? – Он серьезно заглянул ей в глаза.
Когда-то отец не верил в истории Серафины, но эти времена давно прошли. И все равно, соображая, как ответить на его вопрос, девочка вдруг поняла, что рассказать обо всем, что она узнала, будет очень непросто.
– Я видела в лесу что-то очень нехорошее, и оно движется сюда, – сказала она. – Будь осторожнее, па. И скажи мне, если увидишь что-то необычное, ладно?
Отец внимательно смотрел на нее и молчал. Видимо, ему совершенно не понравился ее ответ. Зато она в полной мере привлекла его внимание.
– Ты так говоришь, как будто увидала призрака или что-то вроде того, – тихо произнес он.
– Увидала, па.
Конечно, Серафина не имела в виду, что действительно видела привидение, но это был единственный способ передать свои впечатления. Человек, призрак, демон, дух – она представления не имела, кто он такой, но точно знала, что он приближается. А Грэтен уже устроился прямо у них под носом.
В первую очередь ей надо было восстановить доверие Брэдена, сообщить ему все, что она узнала, а потом вместе с ним разработать план борьбы. От одной мысли о том, что надо будет что-то объяснять Брэдену про Гидеана, Серафину начинало трясти, но она понимала, что без этого не обойтись.
Из коридора и холла донеслись первые звуки – просыпались слуги, начинался новый трудовой день. Попрощавшись с папашей, Серафина вышла из мастерской. Проходя по коридору мимо ванной комнаты для прислуги, она мельком увидела свое отражение в зеркальце над раковиной. Уже сделав несколько шагов, она внезапно остановилась, вернулась назад и с удивлением уставилась на свое отражение.
Учитывая все, что с ней произошло за эти дни, Серафину не удивило изорванное и истрепанное платье Эсси, – еще надо было извиниться перед девушкой и каким-то образом возместить ей убыток. Лицо все было покрыто царапинами и порезами, на шее красовался ужасный шрам, полученный несколько недель назад. Да, не красавица, конечно. Но что изумило Серафину больше всего, что заставило ее снова посмотреться в зеркало, – это ее глаза. Всю жизнь глаза у Серафины были янтарно-золотистые, но сейчас они казались просто ярко-желтыми. Серафина зажмурилась и тихо застонала от отчаяния. Раньше она выглядела просто странной, а теперь стала вообще уродиной.
Девочка поднялась черной лестницей до первого этажа, пролезла сквозь металлическую решетку в вентиляционную трубу, по которой подавался в комнату теплый воздух, и вскарабкалась по ней на второй этаж. Потом проползла по ней в тот конец дома, где располагалась комната Брэдена. Всего несколько недель назад они точно так же ползли по этой трубе вместе.
Добравшись до выхода в комнату друга, Серафина осторожно глянула через металлический узор решетки.
При виде Брэдена ее сердце радостно забилось. Серафине так хотелось отодвинуть решетку и заговорить с ним! Объяснить, что произошло в ту ночь, попытаться убедить, что она не собиралась убивать Гидеана. Тут она с изумлением заметила пса. Он был жив! Устроился на полу возле Брэдена. Серафина не могла понять, каким чудом он уцелел, но все равно была искренне этому рада. Гидеан лежал с закрытыми глазами на куче подушек, заботливо принесенных Брэденом. Мальчик ласково гладил его по голове.
– Мальчик, я здесь, с тобой, – ласково приговаривал Брэден и нежно трепал пса за ушами.
У Серафины на глазах выступили слезы. Она отпрянула от решетки и отползла подальше в трубу, в темноту. Потом уселась, обхватив руками подтянутые к подбородку колени, и низко опустила голову. Она чувствовала, что, если еще хоть немного понаблюдает за Брэденом и Гидеаном, то начнет громко всхлипывать, – от переживаний и, конечно, от облегчения, что пес жив, хоть и сильно изранен. А кому охота слушать всхлипывания, доносящиеся из вентиляции?
