– Я хотел поговорить с вами о трансильванском князе, – с места в карьер начал король. – Что еще можно сделать? Как остановить войну?
– Крестьяне Семиградья восстали, – задумчиво кивнул министр. – Но этого мало. Думаю, нужно спровоцировать волнения во всех крупных городах.
– Но их непременно подавят! – король поерзал в кресле. – На помощь Баторию придут его друзья турки. Ведь непременно придут.
– Придут, – согласился Бекеш. – Но не сразу и далеко не во все города. Да, много народу погибнет, но Стефану наверняка станет не до войны… по крайней мере на какое-то время. А там что-нибудь еще придумаем.
– Мне нравится ход ваших мыслей, пан Каспар, – искренне рассмеялся его величество. – Надеюсь, это «что-нибудь еще» вы придумаете до того, как Баторий начнет собирать войска.
Шляхтич развел руками:
– Сделаем, государь! Прямо сейчас и начну думать.
– Вот и славно, – лично проводив пана Бекеша до дверей, король задержал его на пороге: – Да, вот еще, забыл спросить… Что скажете о кардинале Родриго?
– Хороший человек, – без раздумий высказался вельможа. – Нет, в самом деле, ваше величество. Да, монсеньор Родриго радеет за свою веру, но так… я бы сказал, без фанатизма. Сами посудите: инквизиции в Польше нет, на кострах никого не жгут, в университете почти все преподаватели – католики. О, он весьма умен, этот кардинал! Позиции католической церкви при нем очень сильно окрепли, очень. Кстати, сам-то он весьма, так сказать… фриволен! – пан Бекеш неожиданно улыбнулся.
– Фриволен? – удивился король.
– Честно сказать, ни одной юбки не пропустит, ваше величество, – министр рассмеялся в голос. – Не знаю, правда, недостаток это или достоинство. С точки зрения католической веры, впрочем…
– Я вас понял, уважаемый пан Бекеш. Можете идти.
Проводив, наконец, министра, Магнус принялся внимательно разбирать списки самых влиятельные в королевстве и княжестве людей. Таковых набралось не так уж и много – десятка два, но нужно было подобрать к каждому ключик, используя все слабости, все ошибки сих достойнейших во всех отношениях господ.
Один из самых богатых и влиятельных магнатов, литовский князь Николай Радзивилл, протестант по вероисповеданию и активный сторонник Габсбургов, на прием к новому королю еще не явился, но прислал письмо, в котором вежливо поздравлял Магнуса с избранием на престол Речи Посполитой и вскользь упоминал о своем пошатнувшемся здоровье. Как выяснил Арцыбашев, князь и впрямь был тяжело болен – обострилась подагра плюс, как поговаривали, еще и некая венерическая болезнь. Через своих людей король посоветовал Радзивиллу поехать лечиться в Италию, к чему князь – убежденный космополит – и склонялся, нужно было лишь его подтолкнуть.
Петр Скарга, ученый, академик, иезуит… Этому человеку король пожаловал разрешение открыть католические миссии во многих ливонских городах. Пусть! Там ведь везде протестанты, пусть будет немного католиков – в обмен на полную лояльность сего красноречивого и умного проповедника, удостоенного чести стать советником нового короля. В приватной беседе, состоявшейся дня три назад, Скарга всячески поддержал идею Магнуса об ограничении всевластия сейма и усилении королевской власти. Хитрый Арцыбашев еще раньше ознакомился с сочинениями патера Петра, обнаружив в них почти полное соответствие собственным мыслям.
Ян Ходкевич, ливонский гетман и бывший враг короля Магнуса. Перешедший в католичество лютеранин, ярый сторонник Габсбургов… да и его самого тоже предлагали на польский престол. Противник унии Литвы с Польшей. Дать ему войско! Пусть встанет на границе, преграждая путь возможному вторжению войск семиградского князя. Да! Еще и под Смоленск надо кого-то отправить… Воевода Ян Костка? Да, верно, он подойдет. Пускай послужит…
* * *
Наверное, это выглядело ребячеством, но король и королева обожали бродить по Кракову переодетыми в простое платье. Сидели в корчмах, заходили в лавки, приценивались, веселились на многочисленных цеховых шествиях. Переодевались всякий раз в разное, чтоб не примелькаться и не быть узнанными.
Заходили в лавки. Маша обожала ювелирные, особенно в еврейском квартале – Казимеже. Обычно ничего не покупали, но вот как-то раз в лавке старого Гринфельда королеве очень понравилось янтарное ожерелье. Тепло-желтые полупрозрачные бусы, нанизанные на красную шелковую нить, казалось, лучились терпким осенним солнышком. Купили, чего ж… А через пару недель какие-то злодеи убили старого ювелира, разграбив мастерскую и лавку – такие вот невеселые дела!
В очередной раз Магнус в облачился в серый, с витыми шнурами, кунтуш, Маша же – в синее с алыми вставками платье, сверху накинула теплый шерстяной плащ. Чудесный денек, совсем по-весеннему теплый и солнечный, весьма способствовал прогулке.
Прихватив с собой коньки, их величества покинули крепость смешавшись со свитой провинциальных вельмож, спустились с Вавельского холма, свернули к Висле, где на льду был расчищен каток.
– Ой, верно, я опять упаду! – щурясь от солнышка, совсем по-детски радовалась Маша.
– Ничего! Я ж тебя поддержу… в крайнем случае помогу выбраться из сугроба!
– Из какого еще сугроба? Да я лучше тебя катаюсь! Ах ты…
Убежав вперед, королева нагнулась, слепила снежок, запустила им в мужа. Да прямо в лоб и попала – меткая!
– Ну, вот, – стряхнув снег, Магнус обиженно развел руками. – Всегда так. Я вот тебя!
– А не догонишь, не догонишь!
Показав супругу язык, Мария с хохотом помчалась к реке да бухнулась прямо в сугроб, привязывая к ногам коньки. Тут подоспел и его величество.
– Ну, что? Помчали?
– Помчали!
Славно было. Весело. Здорово. Вечерело уже, солнышко светило низко, тянуло через весь лед длинные синеватые тени.
– А ну, наперегонки!
– Смотри людей не сбей!
– Не собью. Я шустрая!
Их величества развлекались вовсю, не зная, не ведая, что давно уже следят за ним две пары внимательных глаз. Обсуждают каждое движенье. Иногда и смеются даже!
– Может, откроемся? А, госпожа? Вместе кататься будем.
– Нет уж! – юная баронесса Александра фон дер Гольц строго посмотрела на Франца, исполнявшего ныне при ней роль слуги, наперсника и ответственного за все. – Обидятся? Ну, ты не видишь, что ли? Они ж хотят вдвоем, тайно… Сейчас, вон, смотри, поцелуются. А тут – мы! Не, не пойдем. Подождем. Уйдут – так и мы накатаемся вволю. Эх, жаль Эрих в отъезде!
– Да, с риттером бы повеселее было. Было бы с кем вам…
Мальчишка хотел сказать – целоваться, да вовремя прикусил язык. Новая его хозяйка вполне могла запросто отвесить затрещину, не постеснялась бы. Хотя вообще-то баронесса была хорошая, добрая. И в общении простая.
– Ишь, как ездят… Франц! Ты сбегал бы за блинами, я что-то проголодалась уже. Я тебе грош дам.
