Снова ухнуло, подняло волну, качнуло. И снова, и снова… Наверху, на палубе, что-то треснуло и с грохотом завалилось. Вероятно, мачта – что же еще?
Узники уже давно беспокоились – как бы этот чертов корабль не пустили ко дну вместе с ними.
– Надо выбираться наружу! – истошно орал в дальнем углу кто-то из молодых. – Выбираться надобно, братцы. Передохнем все здесь, как крысы!
Выбраться из трюма, конечно, было б неплохо. Вот только – как? Каким образом?
Тут снова долбануло, с такой силой, что все на какое-то время оглохли, а следующее вражеское ядро проломило борт!
Сразу стало светло, пахнуло сыростью и свежим морским ветром. Впрочем, пробоину тут же захлестнула волна.
– Кажется, тонем, братцы! – визгливо заорал молодняк. – Тонем! Спасайся, кто может! Э-эй!
Поднявшись по узкой лесенке к люку, какой-то долговязый парень принялся биться головою о доски, тщетно взывая к пиратам… или кто они там были. Никто бедолагу не слышал, не до него было.
Между тем в трюм резко прибывала вода. Вот только что было по пояс, а вот уже и по грудь, и – совсем скоро – по шею!
Арцыбашев, впрочем, и не только он один, понимал, что дело хреново – руки-то скованы, нырнешь – не выплывешь. Тем более многие здесь были просто прикованы к вбитым в обшивку крючьям, кои теперь остервенело выдергивали из досок. Магнусу в этом смысле повезло – приковать не успели, но цепи, цепи мешали…
Его величество все же решился. Упрямо наклонив голову, набрал в грудь побольше воздуха… и нырнул, вернее, пошел под водою прямо к пробоине, чувствуя, как следом за ним, скинув оцепенение, двинулись и остальные. Куда шли? Сказать было сложно. Пока выходило – в море, на верную смерть. Так ведь здесь, в трюме, смерть казалась куда более верной! Как бы то ни было, шли, и Магнус – первым.
Выбравшись из пробоины, он, как мог, подался наверх, на поверхность. Цеплялся за обшивку, за свисавшие сверху снасти, чувствуя, как морская вода сдавила грудь и вот-вот ворвется в рот, в легкие, в тело… Скорее же, скорей, господи-и-и…
Выбрался! Вынырнул! Глотнул всей грудью воздуха. Утреннее солнце ударило прямо в глаза… и упавшее в воду ядро окатило соленым душем.
Тяжелые цепи снова потянули на дно, однако пленник успел ухватиться за обломок мачты. Как многие вынырнувшие. Впрочем, некоторых тут же смело очередным ядром.
Леонид оказался хитрее – услышав над головой вой, нырнул, держась за мачту.
Ухнуло! Оглушило. Однако голову не оторвало, и даже барабанные перепонки, кажется, остались целы. Хотя… Господин Брамс, проплывая мимо тонущего судна в поспешно уходящей шлюпке, как-то беззвучно открывал рот… Бегут, крысы! Х-ха! А вот и звук – хороший такой, сильный! Снова долбануло ядром – и шлюпку разнесло в щепки!
– Ну, что? Сбежали, суки? – мстительно щурясь, Магнус смачно сплюнул в воду и грязно выругался.
Вовсе не работорговцев ругал – всем на что-то жить надо – на злодейку-судьбу вызверился. Слишком уж она круто с ним в последнее время. И это Арцыбашев еще про Машу не знал, про любимую свою супругу.
Между тем к тонущему кораблю, дожидаясь, когда ветер разнесет пороховой дым, неспешно подходили три судна. Две мелкие шнявы и один кораблик побольше – трехмачтовая каравелла, быстрая, изящная, стремительная. Ее капитан явно знал свое дело: команда лихо управлялась с парусами, да и, судя по результату боя, канонир тоже был неплох.
– Шлюпку, мать вашу! – цепляясь за мачту, что есть силы заорал король. – Шлюпку! Э-эй! Э…
Закричал и осекся. Увидел сквозь рассеявшийся дым синие шведские флаги. С желтым крестом, с тремя золотыми коронами – «тре кронер».
– Однако ж хрен редьки не слаще. Вот ведь, блин, повезло…
– Что вы говорите, сэр? – дрейфующий рядом сотоварищ по несчастью неожиданно оказался англичанином. Рыжий веснушчатый парень, тощий, с вечно удивленным деревенским лицом.
– Ты кто такой? – Арцыбашев скосил глаза. – Откуда здесь взялся, спрашиваю.
– Из Плимута, сэр, – довольно поглядывая на шведов, охотно сообщил парнишка. – Лендлорд отнял у нас кусок земли – под пастбище, нас выгнал. Вот я и попал в работный дом, а там знаете как? Как в тюрьме, только еще хуже. Но я и оттуда сбежал. И завербовался в Плимуте к мистеру Брамсу. Он обещал с работой помочь.
– Уж не сомневайся, помог бы, – хмыкнув, Магнус смотрел, как небольшая шведская шнява подходит левым бортом прямо к ним. – Тебя как звать-то?
– Джон. Джон Смайлинг, сэр. Господи, нас ведь сейчас спасут!
– Напрасно радуешься, Джонни. Спасут, чтоб тут же повесить.
– Как это – повесить, сэр?
– А так это – за шею. Мы ведь для них враги.
– Но…
– Враги, враги. И ничего никому не докажешь. Вон, приплыли уже… Ну что, придется к ним в плен – не идти же, в самом деле, на дно морское.
Моряки шнявы сноровисто подняли с поверхности моря тонущих. Или спасшихся… или – и это будет куда точнее – пленных.
– О, да они уже скованы! – хохотнул добродушный с виду толстяк в кирасе, судя по самодовольному виду – боцман. – Шведы есть? А датчане?
Магнус хотел было сказать, что он – датчанин, но вовремя прикусил язык. А вдруг да кто-то захочет поговорить с ним по-датски? Маленькая ложь рождает большое недоверие, что в данном случае было бы весьма чревато.
– Шведов мы приветствуем, остальные – добро пожаловать в трюм, уж не взыщите, – распорядился высокий человек с усами и темной бородкой. Черный камзол, видавшая виды шпага – явно кондотьер, только шведский. – В Риге разберемся, что с вами делать.
– Ого, вы собираетесь дойти до Риги? – посмотрев вдаль, Арцыбашев вдруг издевательски засмеялся. – А вам не помешают… вон те?
– Какие еще «те»? – кондотьер повернул голову и осекся, увидев то, что Леонид разглядел еще раньше, – целую эскадру кораблей под зелеными флагами древнего «берегового братства».
Рыжий Джонни тоже подлил масла в огонь:
– Кажется, это пираты, сэр. И они нас окружают.
– Есть хорошая пословица: вор у вора дубинку украл, – хмыкнув, по-русски произнес Леонид. – Так что не вижу смысла, господа, запирать нас в трюм. Может, мы вам и в бою пригодимся?
– Чтоб сдаться разбойникам при первом удобном случае? Ну уж нет.
Капитан шнявы о чем-то раздумывал, покусывал усы, нервно поглядывая на быстро приближавшуюся эскадру. Два других шведских судна между тем, подняв все паруса, улепетывали к берегу, шнява же что-то замешкалась. И видно, не зря.
– Мы сдаемся! – приказав спустить паруса, огорошил пленников капитан. Впрочем, у экипажа суденышка эти его слова неожиданно вызвали самую откровенную радость.
Моряки явно воспрянули духом, заулыбались, залопотали промеж собой на каком-то непонятном языке.
