Джон подошел к кровати и прикоснулся к подушкам. Такие мягкие, что он почти не чувствовал их.
— Тебе здесь понравится, сынок. Какое-то время будешь привыкать, но тебе понравится.
Собравшись с духом, Джон подошел к Торману и открыл рот. Потом указал на Тормана пальцем.
— Уверен, что хочешь сейчас? — пробормотал Торман.
Когда Джон кивнул, Торман медленно раскрыл губы. И обнажил клыки.
О… господи. О…
Джон сглотнул и поднес пальцы к своему рту.
— Да, и у тебя будут такие же. Где-то через парочку лет.
Торман пересек комнату и сел на кровати, упершись локтями в колени.
— Примерно в возрасте двадцати пяти лет мы проходим период превращения. После этого, чтобы выжить, тебе придется пить. И я имею в виду не молоко.
Джон вздернул бровь, гадая — у кого.
— Мы найдем женщину, которая поможет тебе пройти этот период, я объясню тебе, чего ждать. Это совсем не весело, но, когда все останется позади, ты станешь сильным и решишь, что дело того стоило.
Глаза Джона сверкнули, оценивая телосложение Тормана. Вдруг он раскинул руки горизонтально, потом воздел вертикально, а затем ткнул большим пальцем себе в грудь.
— Да, будешь такой, как я.
Джон одними губами произнес: «Да ну!»
— Правда. Поэтому переходный период так сложен. Наши тела подвергаются огромным изменениям за считанные часы. После этого придется заново учиться всему: ходить, двигаться.
Тор посмотрел на себя.
— Поначалу всем этим будет нелегко управлять.
Джон растерянно потер грудь в том месте, где находился шрам в виде круга.
Торман проследил за его движением.
— Хочу быть честным с тобой, сынок. Мы многого о тебе не знаем. Непонятно даже, сколько в тебе крови от нас. Ни малейшего намека, из какого рода ты происходишь. Что касается шрама, этого я объяснить не могу. Ты сказал, что он у тебя всю жизнь, я верю, но эта отметина, которой нас наградили, не врожденная.
Джон вытащил бумагу и написал:
«У всех такая?»
— Нет. Только у меня и братьев. Поэтому Белла привезла тебя к нам.
«Кто вы?» — написал Джон.
— Братство черного кинжала. Мы воины, сынок. Мы сражаемся за выживание нашей расы и этому научим тебя. Другие парни в твоем классе станут рядовыми солдатами, но ты, с этой отметиной, возможно, окажешься одним из нас. Не знаю.
Торман потер затылок.
— Скоро я отведу тебя к Рэту. Он главный среди нас, наш король. Также хочу, чтобы тебя осмотрел наш врач, Хаверс. Возможно, он скажет что-нибудь о твоем происхождении. С этим проблем нет?
Джон кивнул.
— Джон, я рад, что мы тебя нашли. Иначе бы ты погиб, поскольку не было бы возле тебя никого, чтобы дать тебе необходимое.
Парнишка подошел и сел рядом с Торманом.
— Хочешь спросить еще о чем-нибудь?
Джон кивнул, но он не мог направить мысли в одно русло.
— Вот что: подумай обо всем этом сегодня ночью, а завтра поговорим еще.
Джон с трудом понимал, что он автоматически кивает в ответ. Торман встал и пошел к двери.
Вдруг Джона охватила паника. Мысль остаться одному ужаснула его, хотя он находился в замечательном доме, с добрыми людьми, на безопасной территории. Просто он казался себе таким… крошечным.
В поле его зрения возникли бутсы Тормана.
— Эй, Джон, хочешь, я побуду с тобой? Как тебе это? Мы можем пощелкать по каналам.
«Спасибо! — показал он на пальцах, не думая. — Я чувствую себя немного странно».
— Приму это как «да».
Торман взгромоздился на подушки, взял пульт и включил телевизор.
— Вишу, один из моих братьев, оборудовал этот дом. Наверное, у нас в этой штуке каналов семьсот. Что ты любишь смотреть?
Джон пожал плечами и заерзал, прислонившись к спинке кровати.
Торман переключал каналы, пока не наткнулся на «Терминатора-2».
— Нравится?
Джон тихонько присвистнул и кивнул.
— Да, и мне тоже. Это классика. А Линда Гамильтон — горячая штучка.
Глава 38
Рэйдж заснул очень поздно, и разбудили его плохие новости. Вновь появились внутреннее беспокойство и ужасный зуд. Отсрочка Девы-Законоучительницы подошла к концу. Зверь вернулся.
Вампир открыл глаза и увидел волосы Мэри, разметавшиеся по его подушке. Изгиб шеи, обнаженную спину.
Его прошиб пот, моментально возникла эрекция — четко, с первым ударом сердца.
Он вспомнил, как после кормления они одновременно достигли удовольствия. А потом еще раз, когда вернулись в свою комнату. Днем он обладал ею дважды, чувствуя стыд за то, что требует и требует этого от нее, но, казалось, он просто весь был поглощен ею. Она всякий раз улыбалась, принимая его внутрь себя, хотя, возможно, была измотана, и не исключено, что у нее все побаливало.
Он жаждал обладать ею и сейчас, но на этот раз с пульсирующей в венах нуждой, которая отличалась от предыдущей. Это был яростный голод, словно он ни разу не занимался с ней любовью или как если бы не видел несколько месяцев. Он постарался отогнать прочь эти мысли, его пальцы накрепко, до дрожи, сплелись, кожа напряглась. Он чувствовал, что натянут как струна, даже кости вибрировали внутри.
Рэйдж встал с кровати и пошел в душ. Когда вернулся, обретя над собой относительный контроль, то увидел, что Мэри скинула с себя одеяло. Изумительная, обнаженная, она лежала на животе, красивые ягодицы так и притягивали его.
— Тебе принести что-нибудь с кухни? — хрипло спросил он.
— Спи, — пробормотала она, переворачиваясь на спину. Бледно-розовые соски напряглись, когда их коснулся воздух.
О Господи Иисусе… Минутку, что-то с ней было не так. Ее лицо покраснело, словно обветренное, а ноги беспрестанно двигались по матрасу.
Он подошел и положил руку ей на лоб. Сухой и горячий.
— Мэри, у тебя жар.
— Невысокая температура. Ничего необычного.
Его страстное желание обладать ею переродилось в страх.
— Принести аспирина?
— Просто нужно поспать.
— Хочешь, чтобы я остался с тобой?
Она открыла глаза. Он ненавидел этот мрачный взгляд.
— Нет, такое бывает. Честно, я в порядке. Просто нужно поспать.
Рэйдж побыл с нею еще некоторое время, а затем надел черное трико из синтетики и футболку. Перед уходом он задержал взгляд на Мэри. Если он едва может вынести то, что у нее небольшой жар, — что же будет, когда она заболеет по-настоящему?
