— Вы что же, думаете, что именно это и делает мужчину мужчиной?
Он продолжил:
— Обычно я называю своих помощников парнями, поскольку сам уже пожилой человек. Вы тоже думаете о своем сыне как о мальчике, потому что в сравнении с ним являетесь, извините меня, пожилой женщиной. Но представление, что мальчик становится мужчиной в какой-то определенный день своего рождения — это всего лишь юридическая фикция. Ваш сын уже мужчина, и у вас нет никакого морального права обращаться с ним как с ребенком.
— Какие ужасные вещи вы говорите! Это неправда. Я хочу только помочь ему, указать правильный путь.
Мистер Кику мрачно улыбнулся.
— Мадам, очевидно, самая распространенная слабость человеческой расы заключается в стремлении оправдывать самые эгоистические побуждения. Я еще раз обращаю ваше внимание: у вас нет никакого права лепить из него то, что вы хотите.
— У меня больше прав на это, чем у вас! Я — его мать!
— Разве слово «родитель» синоним слова «владелец»? Во всяком случае, мы с вами смотрим на это с очень разных позиций. Вы стараетесь лишить его тех возможностей, которые открыты для него, а я стараюсь помочь ему заняться тем, что он сам хочет делать.
— Из самых низких побуждений!
— Что касается моих побуждений, то это не предмет для обсуждения, как, впрочем, и ваши, — он встал. — Как я уже сказал, мне кажется, нет смысла продолжать разговор.
— Я не позволю ему. Он все еще несовершеннолетний. У меня есть права!
— Ограниченные права, мэм. Юридически он имеет право разойтись с вами.
Она глотнула воздух.
— Он никогда не сделает этого со мной, его собственной матерью.
— Возможно. Но наши суды по делам несовершеннолетних давно уже смотрят с сомнением на пользу родительских прав. И принуждение в вопросе выбора карьеры обычно решается в них вполне однозначно. Миссис Стюарт, лучше прямо смотреть в глаза неизбежности. Не препятствуйте ему, если не хотите совсем потерять его. Он все равно уйдет.
15. Недипломатические отношения
Мистер Кику вернулся в свой кабинет, причем желудок его пошаливал. Но он не стал предпринимать против расстройства никаких действий. Вместе этого склонился над столом и сказал:
— Сергей, загляните ко мне.
Гринберг вошел и положил на стол две катушки с записями.
— Как я рад отделаться от всего этого. Фу!
— Пожалуйста, сотрите их, а затем забудьте обо всем услышанном.
— С удовольствием.
Гринберг положил катушки в углубление на столе.
— Шеф, почему вы не сделали ему укол милосердия?
— К сожалению, не мог.
— Уэс Робинс был довольно-таки грубоват. У меня осталось такое чувство, словно я подглядывал в замочную скважину. Почему вы захотели, чтобы я ознакомился со всем этим? Мне вовсе не обязательно было об этом знать. Или необходимо?
— Нет, но когда-нибудь вам потребуется знать, как все это делается.
— Да. Шеф, вы действительно собирались уйти в отставку, если бы он вас уволил?
— Не задавайте глупых вопросов.
— Извините. Ну, а как эта проблема?
— Она не хочет пускать его.
— Нет?
— Но это неважно. Он все равно поедет.
— Она будет вопить как сумасшедшая, собирая всех газетчиков.
— Конечно, — мистер Кику наклонился над столом. — Уэс?
— Мистер Робинс находится на похоронах министра иностранных дел Венеры, — ответил женский голос, — вместе с господином министром.
— Ах, да. Попросите его, пожалуйста, зайти ко мне, когда он вернется.
— Да, мистер Кику.
— Благодарю вас, Шизуко, — помощник министра повернулся к Гринбергу. — Сергей, когда вам поручили эту миссию, временное назначение дипломатическим чиновником первого класса было утверждено в качестве постоянного.
— В самом деле?
— Да. И к вам, конечно, будут обращаться газетчики. Вы теперь занимаете высокую дипломатическую должность с постоянным статусом. Я не буду заявлять, что назначение постоянное, в течение девяноста дней, чтобы за это время кое-кто немного успокоился.
На лице Гринберга не отразилось никаких эмоций.
— Очень мило, — сказал он. — Но за что? За то, что я регулярно чищу зубы? Или потому что мой портфель всегда натерт до блеска?
— Вы направляетесь на Хрошиюд в качестве руководителя миссии. Мистер Макклюр будет послом, но я сильно сомневаюсь, что он когда-нибудь выучит их язык — что, конечно, означает, что вся тяжесть переговоров ляжет на вас! Поэтому вам необходимо выучить их язык хотя бы в минимально необходимом объеме, и немедленно. Вы меня понимаете?
Гринберг понял это следующим образом: «Макклюр будет говорить с ними через тебя, а значит, тебе придется отсеивать все сказанные им глупости».
— Да, — проговорил он задумчиво, — но как насчет доктора Фтаемла? Возможно, посол предпочтет использовать в качестве переводчика его, а не меня. — А про себя он добавил: «Шеф, ведь вы не подложите мне такую свинью? Макклюр может сотворить какую-нибудь глупость через Фтаемла, а не через меня, и в этом случае я окажусь в безвыходном положении в девятистах световых лет от Земли без вашей поддержки».
— К сожалению, — сказал Кику, — Фтаемла с вами не будет. Я был вынужден попросить его остаться здесь качестве переводчика для контактов с той миссией, которую оставят хрошии. Он уже принял эту должность.
Гринберг ухмыльнулся.
— Займусь этим всерьез. Я уже начал немного изучать язык хрошии. Он несколько странноват, и после таких разговоров болит горло. Но когда же они успели согласиться на все это? Может, я что-то проспал? Это случилось, пока я был в Уэствилле?
— Они еще ни на что не согласились, но сделают это.
— Восхищаюсь вашей уверенностью, шеф. Мне они кажутся такими же упрямыми, как миссис Стюарт. Фтаемл рассказал мне, пока вы беседовали с ней, что они усиленно нажимают в вопросе с мальчиком Стюартом. Теперь, когда вы знаете, что он согласен поехать, не пора ли их успокоить? Фтаемл очень волнуется. Он говорит, что единственное, что мешает им напасть на нас, это опасение разгневать Ламокса, друга Стюарта.
— Нет, — ответил Кику, — мы пока еще не будем говорить им об этом. Не сообщим даже доктору Фтаемлу. Я хочу, чтобы они некоторое время пребывали в ожидании.
Гринберг выдавил из себя смешок.
— Шеф, — медленно произнес он, — не означает ли это, что мы напрашиваемся на неприятности? Или они вовсе не такие могущественные? Если нам придется мериться с ними силами, сумеем ли мы победить?
— Очень сомневаюсь в этом, но в наших руках мальчик Стюарт — и это козырная карта.
