Меня чудом не вышибло из седла молнией взгляда. Муженек пришпорил коня – солового, очень подходящая Анри солнечная масть, только их и видели. Мы с Искоркой решили не отставать.
Я наслаждалась привычным свистом ветра, свежим дыханием осени, прозрачным, как слеза, воздухом и видами. Перекатывающиеся волны разноцветных холмов, виднеющиеся вдалеке над лесом высоченные хребты Аттали – гор, отделяющих Вэлею от Маэлонии. Близость моря приносила запах соли и влагу, незримо дрожащую в воздухе.
Я не представляла, куда мы ехали, и почему мне лучше практиковать магию именно там. Наверное, в этом был какой-то смысл, иначе зачем меня выдергивать из-под одеяла в такую рань и все это устраивать? Мы миновали крохотную деревушку, в которой Анри купил хлеба, вяленого мяса и домашнего вина. Его узнали, поэтому пришлось ненадолго задержаться – пока он о чем-то беседовал с дородным мужчиной, а девицы беззастенчиво пялились на великолепного графа де Ларне, я разглядывала небольшие домишки – уютные, с черепичными крышами. На улицу высыпала чумазая ребятня, беготней поднимающая тучи пыли. Одного из непосед мать схватила за ухо и под звучный рев увела в дом. Где-то шумела вода, мимо важно прошествовала гусыня с выводком, за ней, насвистывая себе под нос, вышагивал мальчишка в растоптанных туфлях, помахивая веточкой. Он глазел на меня так же, как и местные красотки, взгляд которых метался между мужем и мной. Живая настоящая графиня, подумать только!
Я немного прогулялась до окраины и обнаружила речку: быструю, с небольшим порожком, обозначенным водопадом. Мы ее видели издалека, но она так причудливо извивалась, что тропа к ней ни разу не вышла. Высоченный холм, густо поросший травой, скрывал дорогу, откуда мы только что приехали. Все-таки что ни говори, а места здесь удивительно красивые. С Энгерией, конечно, не сравнить, но…
– Едем дальше, – раздался за спиной голос мужа.
И мы поехали. На приличном расстоянии.
Под сердцем тянуло, но я упрямо молчала. То и дело отводила взгляд от Анри, сидящего в седле как влитой, словно выточенный из камня. Прирожденный всадник. Шум моря услышала, стоило нам обогнуть лес. А место, куда мы направлялись, заметила издалека. Выпотрошенная тьмой мертвая пустыня, над которой возвышались рваные зубцы полуразрушенного замка. В ослепительных лучах солнца, на фоне жизни, из которой мы выехали, оно смотрелось грязным, противоестественным пятном смерти. Отсюда я прекрасно видела четко очерченную границу: там, где прах и тлен соприкасались с сочной зеленью травы. Развалины здесь явно стояли давно, но смотреть на дело рук своих все равно оказалось страшно. Запястье покалывало, как если бы искорки пламени падали мне на кожу – легко, почти незаметно. И вдруг потянуло, накрыло отчаянной застарелой тоской. Такое бывает, когда вспоминаешь о чем-то безумно дорогом и безвозвратно утраченном. Или о ком-то.
Меня подкинуло в седле. Теперь я, не отрываясь, смотрела на мужа.
Тоска отступила, на смену ей пришли странное спокойствие и равнодушие – чувства Анри. Замок, где прошло его детство. Место, где погибли его родители.
Я чувствую его? Почему? Что происходит?
Нужно было что-то сказать, но язык словно прирос к нёбу и отказывался повиноваться. Мы миновали границу жизни и смерти, проехали еще немного и остановились у торчащей из земли погнутой железяки.
– Здесь была беседка, – сказал он поразительно спокойно, как будто к нему это не имело ни малейшего отношения.
Анри спрыгнул на землю и помог мне спешиться. Пока поправлял седла и привязывал лошадей к ржавому обломку, я просто смотрела на него, точнее, ему в спину. А стоило мужу обернуться, шагнула вперед и обняла. Не знаю, как это произошло – один короткий рывок, такой быстрый, что не успеваешь ни понять, ни подумать. Я обхватила его руками, всем телом, не надеясь на ответ. Да и не нужен мне был никакой ответ, я просто хотела разделить с ним память – память, перед лицом которой тускнеет все, что казалось безумно важным. Не знаю, сколько прошло времени, пока его каменная спина под ладонями расслабилась. Анри жадно притянул меня к себе, коснулся губами волос и замер. И в этом жесте было больше близости, чем во всех наших жарких ночах, вместе взятых, чем во всех ласках, что я помнила наперечет.
Ох, как же это было опасно – стоять на самом краешке, в дюймах от доверия.
Глубоко вздохнула и отстранилась.
– Это все я устроила?
Надо же мне было что-то спросить.
– Ты.
– Как вы это остановили?
– Пойдем.
Мы вернулись к границе и пошли вдоль нее – растянувшейся по кругу. От выпотрошенной тьмой кромки до леса приличное расстояние, но как получилась такая четкая грань? Я сложила руки на груди, чтобы даже случайно не дотронуться до его пальцев, а Анри указал в сторону моря, показавшегося из-за развалин. Обманчивая близость, еще шагать и шагать. Черту было видно и на побережье. Вдалеке – там, где золото песка искрилось на солнце, не припорошенное пепельным тленом. За замком пыль смерти уже развеял ветер, но на берегу смешал его с песком, превращая в мутное месиво.
Круг смерти протянулся мили на две. А то и больше.
Скольких же сил ему стоило удержать мою тьму?
– Как вы это сделали? – хрипло спросила я. – Это же…
– Хотите знать, как я это пережил? После того что случилось в Лигенбурге, мгла дается мне значительно проще, да и в себя прихожу гораздо быстрее.
– Но она же вас убивает, – слова сорвались с губ очень некстати: Анри как-то странно на меня посмотрел. Даже не спросил, какое мне дело. К чему бы это?
Мы не задержались, чтобы насладиться морем, облизывающим песок языком белоснежной пены, обогнули замок с другой стороны и дошли до конца границы: круг замыкался там, где беспокойно топтались лошади.
– Может, отвести их к лесу? – предложила я. – Им явно не по себе.
Да что там, мне самой не по себе. Холод бежал по коже, хотя платье было достаточно теплым, накидка – плотной, способной выдержать продувающий ветер. Да и солнце по-прежнему припекало, но только не здесь. За чертой.
– Отведу, – легко согласился Анри, – и даже не к лесу, а в лес. Неподалеку есть ручей, чтобы напиться. Подожду тебя там.
– То есть я тут буду… пытаться совладать с тьмой, а вы – прохлаждаться и попивать вино?
– Ага, – мне показалось или в уголках губ спряталась улыбка?
– Но хотя бы обед мне положен? – попробовала искренне возмутиться, но вышло не очень.
– Заниматься лучше на голодный желудок.
Изувер!
Ладно, мне есть о чем подумать. Например, об узорах, которые ночью расчертили мое тело. Все-таки почему, когда читала о брачных договорах армалов, ничего такого на глаза не попадалось? Внимательно ведь читала, потому что искала любую лазейку, чтобы избавиться от Анри. Странно все это, очень странно. Предположим, ночью он сказал правду и это связано с растущими днями нашего брака, с тем, что магическая связь крепнет. Еще и чувства его поймала сегодня! Раньше запястье дергало, только когда муж заболевал, но что же дальше-то будет?
