– Мэри!
Она неуверенно подняла глаза.
– Я поссорилась с Натали. Простите, миледи. Это больше не повторится.
Мэри с кем-то поссорилась? Да она ни разу в жизни голоса не повысила, по крайней мере, в моем присутствии. Не говоря уже об энгерийском воспитании и поведении, уместном для камеристки.
– Почему?
– Вы не станете сердиться?
– Рассказывай.
Щеки заалели еще сильнее. Она сжала нижнюю юбку так, что она чудом не треснула, подняла глаза и выпалила на одном дыхании:
– Потому что эта девица заявила кухарке, что вы странная и что с вами страшно жить под одной крышей. А я спросила, как же она такая пугливая каждый день в зеркало смотрится? Ну и…
Пару секунд я пыталась осмыслить услышанное, а потом хмыкнула. Моя магия – это близость смерти. Даже если кто-то не догадывается о ее истинной природе, инстинкты никто не отменял. Рядом с некромантами, а тем более с некромагами находиться приятно не всегда и не всем. Люди по-разному чувствуют мир, так что Натали может даже не понимать, в чем причина ее страха.
– Вы что, подрались?
– Так вы не сердитесь?
– Нет.
Мэри, которая до этого почти не дышала, поняла, что я и вправду не злюсь. Поощрять такое не полагалось, но, должно быть, что-то все же промелькнуло в глазах. Потому что она снова выпрямилась и воинственно кивнула:
– Я бы ей все патлы повыдирала, если бы не… Марисса.
Гм. Теперь у Мариссы будет еще более странное представление о леди Энгерии, а заодно и об их камеристках. И все-таки стало тепло: напряжение, что сдавило грудь после сообщения лорда Фрая, временно отступило. Снова захотелось улыбаться, а еще быть отчаянно красивой на этом ужине. Наслаждаться тем, что есть здесь и сейчас. Пока Мэри помогала с юбками, задумалась, откуда она знает вэлейский. Впрочем, перехватив ее задумчивый мечтательный взгляд, даже спрашивать не стала. Кажется, учитель у нее тот же, что и у меня с картами. А вот мне стоит почаще практиковаться, потому что данное Анри обещание я собираюсь выполнить. И выиграть, разумеется.
– Какое платье хотите надеть, миледи?
В первый миг мелькнула мысль о синем – подарке Анри, но я от нее отмахнулась. Не самая лучшая затея: наслаждаться – не значит позволять себе лишнего, а чувства и воспоминания между нами однозначно будут лишними. Пусть лучше все остается как есть.
В итоге в библиотеку спустилась в темно-охряном с открытыми плечами и высоким декольте. Волосы оставили распущенными, только пару локонов по бокам подхватили шпильками. И теперь я вскарабкалась во всей своей красоте на приставную лестницу, чтобы вместо нужных мне книг найти пустое место. В прямом смысле: фолиантов про брачные обряды армалов и усиление узоров на полке больше не было. На всякий случай сверилась с каталогом, убедилась, что книги должны стоять именно здесь. Куда они подевались? Я точно помнила, что оставила их в библиотеке, но горничные должны были вернуть на место. Может, перепутали?
Увы, сейчас времени искать не было, поэтому я сразу отправилась в столовую. Что-то не так: слишком тихо за дверями. Вошла и обнаружила, что стол даже не потрудились накрыть. Только лунный свет расплескался по мебели, подкрашивая обивку стульев серебром. Даже пошевелиться не успела, когда руки мужа легли на плечи, пустили по телу жаркую волну, а бархатный голос коснулся шеи:
– Готовы ужинать, миледи?
В том, что миледи готова к творящемуся с ней непонятно чему, по-прежнему были сомнения, которые пискнули жалобным голосом разума и затихли, когда миледи повернулась в руках мужа и низким, тягуче-грудным голосом произнесла:
– Будем грызть стол?
Анри заключил мое лицо в ладони.
– Если пожелаешь.
Глаза его сначала потемнели, а затем полыхнули так, что платье чудом не осыпалось горсткой пепла вместе с юбками и корсетом. Он смотрел на мои губы, и это было откровеннее самого непристойного поцелуя. Неуловимая бесстыдная ласка жгла меня, как огонь, и тем слаще было ответить тем же: скользить взглядом по щекам и шее, задержаться на вырезе расстегнутой на две пуговицы рубашки.
Ему пришлось отстраниться и подать мне руку – в противном случае мы рисковали использовать стол не по назначению. Анри увлек меня за собой в коридор, а затем и на улицу. Еще до того, как последний камень отразил стук каблуков, а под ногами захрустел гравий дорожки, поняла, куда мы направляемся. Медленно, шаг за шагом, плечом к плечу. Огоньки свечей в расставленных по ротонде канделябрах трепетали на ветру. Сама она застыла посреди темного парка, укрытая мягким светом, словно маяк посреди бушующего моря.
– Смотри, – муж мягко привлек меня к себе спиной к груди и указал на небо. Черное, как полотно тьмы, усыпанное мерцающими искрами. Одна из них сверкнула и рухнула вниз. И вдруг, следом за ней, посыпались вторая, третья, четвертая… Едва уловимые золотые нити вспыхивали и гасли одна за другой: осыпаясь на лес, на землю, на нас. Я же застыла не в силах пошевелиться, чувствуя только его руки на талии.
– Осенний звездопад в Лавуа – обычное дело. Закончится через несколько дней.
Не хочу, чтобы это кончалось.
Что – это?..
Мысль оглушила, ударила под дых с силой боевой магии армалов. Вспомнился наш с Анри первый ужин в Лигенбурге и один из последних – когда он предлагал мне устроить настоящую свадьбу и обещал не отпускать. Настолько живо, непростительно ярко, что прямо сейчас стоило развернуться и уйти. Вместо этого я словно наблюдала за собой со стороны – стою, прижимаясь спиной к сильной груди, а над нами золотом плачет чернильное небо. В ритме сердца опаленным мотыльком забилась мысль: «Зачем ему это все?»
А мне?
Слишком близко. Слишком высоко, под самыми звездами. Падать будет немыслимо больно.
Словно в подтверждение моих мыслей звездопад замедлился и прекратился. Мы поднялись по ступенькам рука об руку и оказались внутри: там накрыли небольшой круглый стол, укутанный белоснежной скатертью. Расставленные по нему блюда, кувшин с вином, два бокала. И свечи – это было настоящее царство свечей. Отблески плясали в мерцающих нитях шали, перекинутой через спинку стула.
– Тебе понравилось?
– Очень.
Неправильный ответ, леди Тереза.
Анри улыбнулся и отодвинул для меня стул:
– Прошу.
Опустилась на мягкое сиденье, а когда его руки снова скользнули по моим плечам, расслабилась, позволяя ему закутать меня в шаль. Все внутри сжималось от напряжения, но, когда Анри устроился напротив, лишь беззаботно улыбнулась.
– Умеете же вы быть милым.
– Но?
– С чего вы взяли, что есть какое-то но?
– Вижу по глазам.
Я пожала плечами.
– Что ж… мы не можем просто делать вид, что все забыто, верно?
