– Тереза, пожалуйста, – горячее дыхание опалило затылок. Он развернул меня лицом к себе и не успел увернуться от кулака. Не успел или не захотел. Насладиться бы, но сама ахнула от непривычно острой режущей боли в пальцах, которая перетекла в кисть. Схватилась за запястье, запылавшее, как поднесенное к масляной горелке. Да он точно из камня, истукан ходячий!
Гм…
Он сказал: «Пожалуйста»? У меня после бессонной ночи точно что-то со слухом.
Вскинула голову, чтобы встретить жесткий взгляд и выслушать очередной приказ, но вместо этого наткнулась на незнакомую, ничем не прикрытую усталость. Прорезавшиеся в уголках его губ морщины стали глубже, а сам он словно за пару минут постарел лет на десять. Воздух сгустился, стал вязким, как если бы я попыталась дышать под водой, когда Анри потер ушибленную скулу. Потянулась к нему, провела пальцами по наливающемуся красным следу и отпрянула.
Он усмехнулся, уже привычно-отстраненно.
– Давай вернемся в поместье.
– Не хочу, – неожиданно для себя всхлипнула я и вытерла нос рукой.
Лицо Анри слегка вытянулось, как если бы у него на глазах у меня выросли заячьи ушки.
– А чего хочешь?
– Спать, – честно призналась я. – И есть.
Оказавшись на руках мужа, привычно уже рванулась, но меня только крепче прижали к себе.
– Вы подсунули мне кольцо с магией слежения.
– И оказался прав.
Прав?.. Вот, значит, как.
И тут меня затрясло. Нет, слез больше не было, но чувство было такое, словно я превратилась в закупоренный фонтанчик: дрожит, дергается, но вода вырваться наружу не может. Отчетливо вспомнилось, как меня носили на руках в Лигенбурге. Как это было хорошо, и чем потом обернулось. Как хорошо было еще вчера. Так запредельно близко, так сладко, так правильно: и ужин в ротонде, и звездопад, и… чем потом снова все закончилось.
– Вы отпустите меня. Отдадите мне бумаги и отпустите.
– Нет.
– Я не спрашивала.
– Но я ответил. Поедем домой.
Анри ступал удивительно мягко и так же мягко поставил меня на землю, как если бы я была хрупкой девчонкой с птичьими косточками. В недоумении смотрела, как он снимает с Огонька седло, перекидывает его на Искорку – поверх моего, и закрепляет ремни, чтобы не упало.
– Вы что задумали?
Вместо ответа меня подсадили на коня и взобрались следом.
– Возьмешь поводья?
Я взяла.
Зря: Анри накрыл мои руки своими ладонями, а сама я оказалась прижатой спиной к его груди. Так мы и ехали всю дорогу – неспешно, молча. Ветер шумел травами и листвой, а я не могла думать ни о чем. Вообще. Все мысли испарились, приходилось изредка бросать взгляды на седельную сумку, которую везла Искорка, и напоминать себе о том, что там подарок от лорда Фрая, потому что нынешнее мое состояние грозило оставить подарок конюхам.
Только когда вдалеке показался мост, заметила женскую фигурку: девушка расхаживала туда-сюда вдоль речушки. Светлые волосы, руки сцеплены на переднике… Мэри? Заметив нас, она поспешила навстречу: сначала пошла, потом почему-то побежала. Замахала руками, словно призывая остановиться. Я еще не поняла, что произошло, когда Анри напрягся, стремительно натянул поводья, пожалуй, слишком резко. Мэри подбежала к нам, задыхаясь от быстрого бега: раскрасневшаяся, прядь прямых волос выбилась из прически, грудь высоко вздымается – с непривычки.
– Миледи. Милорд, Жером просил передать, – камеристка перевела дух и выпалила: – Приехал герцог де ла Мер. Он ждет вас. И леди Терезу.
27
Я спускалась по лестнице, стараясь не думать о том, с кем мне предстоит разделить обед. Вообще «не думать» здорово помогает, но не в моем случае. Как только я пытаюсь провернуть нечто подобное, мысли собираются стройными рядами и начинают маршировать как солдаты на плацу под звучный аккомпанемент барабанного боя сердца. Хорошо хоть чувства свернулись клубком на самой глубине души очень и очень кстати. Перебор вышел с чувствами в последние дни, так и спятить недолго.
В гостиную, где Анри беседовал с гостем, вошла с высоко поднятой головой и идеально прямой спиной – матушка была бы счастлива. Мужчины поднялись мне навстречу, и меня словно обожгло. Этот взгляд цвета стали и льда, жестокий словно жало кардонийского стилета, я знала по воспоминаниям Эрика. Вот только память не шла ни в какое сравнение с реальностью.
Герцог уступал моему мужу в росте, только вряд ли кто-то обратил бы на это внимание. Лицо, словно выточенное из белого камня. Воплощение образа аристократии в одном-единственном человеке: высокий лоб, выдающиеся скулы и твердая линия подбородка. Резкий изгиб тонких губ. Широкие плечи, осанка, не уступающая военным. От него веяло силой: не такой, что я чувствовала рядом с братом или с Анри. Силой, привыкшей подчинять или уничтожать.
Как случилось с моим отцом.
На миг показалось, что я не смогу вытолкнуть ни слова – просто буду смотреть на эти изящные и одновременно сильные руки с длинными пальцами. Руки, которые сплели заклинание, убившее отца. Руки, в которых легко представить хлыст, рапиру или стилет. В присутствии Эльгера хотелось заползти за диван или сжаться в комок. Пришлось одернуть себя, расслабленно улыбнуться и вложить заледеневшие пальцы в широкую ладонь мужа.
– Его светлость Симон Эльгер, герцог де ла Мер, – голос Анри звучал спокойно и глухо. – Моя супруга, леди Тереза Феро. Графиня де Ларне.
– Рад познакомиться, леди Тереза, – голос герцогу шел: громкий и звучный, слова срывались с тонких губ с металлическим звоном монетной чеканки. Реверанс вышел быстрым и смазанным: когда он взял мою руку в свою, от жесткого властного жеста по телу прошла дрожь. Стоило больших усилий не отдернуть ее и спокойно встретить его взгляд. – Признаюсь, уже начинал сомневаться, что наша встреча когда-нибудь состоится. Граф непростительно долго скрывал вас от всех.
Что я там говорила про шпажку для стрекозы? Сейчас меня разобрали по частям и рассматривали изнутри. Под микроскопом.
– Вероятно, из-за моей нестабильной магии, ваша светлость. Некоторое время назад я чуть не стерла Лавуа с лица земли. Если бы не граф, вряд ли я имела бы честь сейчас разговаривать с вами.
– Вашей магии. Верно, – Эльгер наконец-то улыбнулся, как могла бы улыбнуться гигантская речная змея, только что заглотившая парочку мимо пробегавших собак. Без того хищные черты лица стали еще резче. Он отпустил мою руку, глубокий вздох замер в груди, так и не сорвавшись с губ. Меня мелко потряхивало, даже несмотря на то, что я не ощущала его силу. Не знаю, ладжера ее скрывала или что-то посерьезнее из тайных знаний мааджари, но это было и неважно. Достаточно вспомнить, на что способен Эрик: перед его отцом я со своей магией смерти как младенец перед суровым воином-армалом.
– Полагаю, обед уже готов, – негромкий голос Анри. – Ваша светлость. Леди Тереза.
