Предпоследняя запись, однако, оказалась совсем другой и к тому же самой интересной.
Она была вчерашней, и значит, сделана меньше двадцати четырех часов назад. Камера зафиксировала одетого в костюм мужчину, который держал перед собой газету так, что его лицо осталось скрытым. Однако не было никаких сомнений: отпирал он тот же самый ящик. Мужчина достал конверт и быстро покинул помещение. Его визит от начала до конца занял меньше пятнадцати секунд.
– Это что за хрен? – спросил Хуртиг и попросил прокрутить запись еще раз.
– Кто-то, кто знает, что зал под наблюдением.
– Можешь затребовать записи с ближайших камер? В смысле – с банкомата, из метро и так далее?
– Конечно. Сейчас же и сделаю. – И Олунд запустил последнюю запись.
Она тоже оказалась датирована вчерашним днем. Эйстейн открыл дверь, вошел, отпер ящик. Вынул письма, сунул их в карман, после чего обернулся и посмотрел прямо в камеру.
Хуртиг дернулся, словно его заметили.
Тридцать долгих секунд Эйстейн с ненавистью смотрел в камеру, после чего продемонстрировал средний палец и, не торопясь, вышел.
– Он знает, что мы видим его, – констатировал Хуртиг. – Скверно.
Олунд разлогинился; прежде чем уйти, он обещал вернуться, как только добудет остальные записи.
Снова зажужжал мобильный телефон. Сообщение от Исаака. «Поужинаем сегодня в «Рокси»?»
Хуртиг написал, что не успеет, но с удовольствием выпьет пива в «Мовице» чуть позже.
Тут же пришел ответ: «Ок».
Снова оставшись один, Хуртиг взял диск, записанный Эмилией Свенссон, сунул его в компьютер и нажал «play».
Он хотел понять философию Симона и Эйстейна и, слушая грохот Голода, читал из тетради с текстами. Дорожка называлась «Азбука для обвиняемых».
Запись была сделана для девочки, которая утопилась в наполненном водой сухом доке в гавани Треллеборга. Девочку звали Аманда.
Голод шептал едва слышно, и проще было следовать за ним по тексту из тетради:
«Аманда.
Буссе.
Ванья.
Виллиам.
Горан.
Давид.
Ингрид.
Йенс.
Карита.
Кристоффер.
Куин.
Лайла.
Мария.
Нинни.
Оке.
Пернилла.
Ракель.
Симон.
Сусанне.
Ториль.
Улинда.
Унни.
Фредрик.
Хавьер.
Эйстейн.
Эльва.
Эстелле.
Юсефф.
Яльмар».
Хуртиг узнал некоторые имена в тетради – Ванья, Симон и Эйстейн, и имена самоубийц – Карита, Давид и Мария.
При имени Ваньи ему стало плохо.
Он понимал, что убийца выбирает жертв не по алфавиту и что запись – просто игра, но он задумался: почему Симон или Эйстейн сделали такую запись именно для этой девочки?
Звуки стихли, и Голод рассмеялся сердечным, невиннейшим смехом. Словно только что отмочил шутку.
Пискнул телефон внутренней связи, и телефонистка доложила, что Хуртига спрашивают два человека.
– Тут внизу стоят Эдит и Пол Юрт, хотят встретиться с тобой. Попросить их записаться и прийти в назначенное время?
– Нет, пропусти их.
В ожидании нежданных посетителей Хуртиг сходил на кухню за большой чашкой кофе. Он подозревал, что дело касается Ваньи, и, вернувшись в кабинет, спрятал тетрадь с текстами Голода в ящик стола – ему не хотелось, чтобы она попалась на глаза Эдит и Полу.
Отпивая кофе, он услышал, как открылись двери лифта, потом раздались шаги в коридоре, и вот красное, заплаканное лицо Эдит появилось в дверях.
Хуртиг отставил чашку, поднялся и пошел навстречу Эдит.
Если лицо Эдит Юрт было красным от слез, то лицо Пола – опухшим от спиртного. Пока они рассказывали, что Ванья пропала, по кабинету распространялся запах перегара. Родители не видели девочку с вечера субботы и очень беспокоились за нее.
Хуртиг сказал, что Ванья звонила ему, когда направлялась домой к Симону Карлгрену.
– Кто это? Не знаю такого. – Пол говорил почти агрессивно.
– Мы считаем, что Симон и его товарищ играют центральную роль в распространении волны самоубийств, а Ванья говорила, что ждала кассеты, но теперь пошла на попятную. Полагаю, вам известно, что это значит?
– Что она не хочет покончить с собой? – Эдит как будто полегчало.
– Именно. Что, безусловно, хорошая новость.
Потом Хуртиг рассказал о вечере субботы, о смерти Симона и о том, что Ванья так и не объявилась.
– Конечно, мы сейчас же объявим Ванью в розыск. Но сначала я хочу задать несколько вопросов, и очень важно, чтобы вы ничего от меня не утаивали.
Пол и Эдит переглянулись и кивнули в ответ.
– На вечеринке, которая была после похорон, – начал Хуртиг, обращаясь к Полу, – вы сказали мне, что Хольгер – биологический отец Ваньи.
Пол непонимающе посмотрел на него; Эдит угрюмо взглянула на мужа.
– Разве? – Пол облизал губы.
– Так это правда или нет?
Они кивнули, и Хуртиг продолжил, обращаясь к Эдит.
– Являетесь ли вы биологической матерью Ваньи?
– Нет, – устало сказала она. – Я не могу иметь детей.
– Вам известно, почему Хольгер и его жена отказались от девочки?
– У матери Ваньи были проблемы с психикой, – сказала Эдит. – Но еще хуже то, что у Ваньи был старший брат, который едва не убил ее в младенчестве.
– Что стало с ее братом? – В животе неприятно засосало.
– Этого мы не знаем… – Эдит посмотрела на Пола, который подтвердил ее слова.
– Тогда я могу сказать, что его зовут Эйстейн, – объявил Хуртиг, – и он – приятель Симона. Вдобавок он тоже исчез. Добавлю – утром его объявили в розыск.
В ответ воцарилось молчание. Хуртиг увидел, как Пол сжимает кулаки, как меняется его взгляд. Хуртиг быстро понял: то, что он видит, – это отчаяние.
Ненависть и отчаяние.
– Степень приоритетности? – спросил Пол, и у Хуртига возникло ощущение, что эта ненависть направлена на него лично.
