Первая пара уже подбежала к дверям номера. Я выглянул в окно. Среди деревьев мелькали в бледных ранних лучах солнца люди. Я насчитал пятерых. Выпрыгивать с этой стороны было поздно.
Перед дверью топтались уже не меньше десяти человек. По шторам гуляли три световых круга от фонарей.
– Эй, насильник, быстро верни Дженнифер, и тогда мы тебя просто застрелим! – раздалось снаружи.
– Сэр, я могу пальнуть в него через дверь, – кто-то нетерпеливо топал по общей веранде, сжимая винтовку.
– Не смей, Джулс, ты можешь задеть мою девочку.
Я понял, что влип по полной программе.
К окну приближались тени, пока им не было видно, что происходит внутри, но я был уверен, что за фонарём дело не станет.
Оставалось только попытаться спрятаться. Но куда? Лезть под кровать глупо. В малюсеньком совместном санузле не смог бы укрыться и таракан.
Стараясь не поднимать шума, я вскарабкался на шкаф. Как оказалось, вовремя. Сквозь окно по комнате забегал луч фонаря, через секунду раздался изумлённый вздох.
Я вошёл в транс, и постарался максимально слиться со стеной.
Согнул ноги и подтянул их к животу, сложил руки на груди, стараясь, чтобы ни один палец не выходил за пределы шкафа. Затем вошёл в резонанс с вибрациями трёхслойной деревянной стены, гардероба, сделанного из распиленного на тонкие доски ствола неизвестного мне дерева. Прочувствовал их колебания, постарался, чтобы и мои с ними совпали, и начал транслировать эти вибрации во всех доступных диапазонах.
Я даже закрыл глаза, хотя мог ощущать всех на несколько километров вокруг и не используя зрение.
– Мистер Сандерс, мистер Сандерс, – раздался молодой голос. – юноша, почти подросток, оббежал гостиницу кругом с тыла, и теперь приближался ко входу. К нему повернулся полный человек в полосатом пиджаке и широкополой шляпе.
– Что, Сэм, мальчик мой?
– Я её видел, мистер Сандерс.
– Как Дженнифер? С моей девочкой всё в порядке?
Юноша замялся, зачем-то повернулся на одной ноге, сделав полный круг, и, видимо, набравшись смелости, выпалил:
– Он её убил, мистер Сандерс!
На пару секунд воцарилась тишина, затем перед дверью раздался многоголосый дикий рёв.
В дверь заколотили множеством кулаков.
– Ломайте, ломайте! – не своим голосом заверещал мистер Сандерс.
Я, как только мог, вжался в стену, изо всех сил представляя себе, что меня здесь нет.
Раздался звон разбитого стекла, по полу забренчали осколки. По подоконнику нетерпеливо колотили прикладами винтовок.
В дверь монотонно лупили чем-то тяжёлым. Основательные деревянные филёнки честно сопротивлялись ещё с минуту, затем не выдержали натиска. Сама дверь осталась на месте, но средняя её часть разлетелась, в проём высунулась нога в тяжёлом ботинке.
Полминуты поёрзав, мужчина смог освободить конечность, и в дверь застучали снова. На этот раз треснувшее полотно не смогло сдержать атакующих, сломалось пополам, и в дверной проём ввалился толстый мужчина в камуфляже. Он несколько секунд лежал на животе, тяжело отфыркиваясь, а из-за его спины уже лезли остальные.
Окно с грохотом распахнулось, и в него, явно с чьей-то помощью, влетел невысокий худой молодой человек. Он с разгона ударил головой мистера Сандерса в бок, тот непроизвольно отступил назад, отдавив при этом чью-то ногу, и согнулся.
– Ой, – пискнул проскочивший в окно. – Извините, мистер Сандерс.
– Где он!? – Сандерс бешено вертел головой, не обращая ни на что внимания.
Наконец, взгляд его упал на кровать. Он на секунду замер, затем без сил опустился на пол.
– Моя девочка, – бормотал Сандерс в мгновенно наступившей тишине. – Что этот подонок с тобой сотворил?
Он причитал настолько жалобно, что затихли даже те, кто стоял на улице. Что говорить, если и я, не имея к произошедшему ни малейшего отношения, почувствовал стыд.
Постепенно в задних рядах нарастало ворчание. Слышались крики: «Убить подонка!», «Смерть!».
Я настолько упорно старался раствориться в окружающем пространстве, что уже и сам верил, будто меня нет, а мужчины тем временем заглядывали в душ, под кровать, открывали шкаф…
– Сладкая моя! – Сандерс, плача, поднял дочь на руки, и понёс на улицу. Толпа расступалась перед ним.
Оставшиеся в номере перевернули кровать и зачем-то разбили её на части. Кто-нибудь время от времени заглядывал на шкаф, но меня, к счастью, не увидели.
– Сжечь здесь всё! – раздался чей-то взволнованный голос.
Ему повторили двое или трое в толпе, кто-то даже приготовил зажигалки, но тут вмешался хозяин гостиницы.
Это был немолодой жилистый негр, одетый в джинсы и майку без рукавов, и босой. Видимо, приближающаяся толпа выдернула его прямо из постели.
– Джентльмены! – гулким басом закричал он, пытаясь перекрыть шум всё увеличивающейся толпы. – Джентльмены! Я-то здесь причём? Пусть виноват постоялец, но отель-то мой. Не надо лишать меня единственного источника дохода, будьте благоразумны.
Его попытка удалась, зажигалки исчезли, разговоры о поджоге прекратились. Только один краснолицый худой мужчина средних лет ещё минуту покрутил в руках свою «Zippo», явно примеряясь, что бы такое подпалить, но поймав неодобрительные взгляды, суетливо достал из кармана сигару, и закурил.
Ой-й!!! – раздалось невдалеке, и в толпу, раздвигая её плечом, ворвалась средних лет женщина в длинной, до щиколоток юбке, и цветастом платке, наброшенном на плечи.
Её тут же подхватили под локти и попытались мягко выпроводить из комнаты.
– Сэди, иди домой, – слышалось отовсюду.
Но попытки были бесполезны. С утробными криками женщина ворвалась обратно в номер и замерла на пороге. После поисков в комнате царил разгром. На полу валялись куски изломанной кровати, от моей сумки осталась только ручка, остальное, видимо, вынесла толпа. У самого входа кучей было брошено окровавленное бельё.
Сэди со звериным рёвом вскинула руки к небу, два раза вскрикнула, потом глубоко вздохнула, и, глядя прямо на меня, прокричала:
– Чтоб ты горел в аду, убийца! Чтобы твои дети тоже горели в аду!
Меня передёрнуло. Неужели она заметила, подумал я.
К счастью, Сэди подхватила с пола разорванное толпой платье девушки и позволила вывести себя на улицу.
Толпа потихоньку начала рассасываться, и я совсем уже собирался слезать с чудом уцелевшего шкафа, когда снаружи раздался стук и в комнату ввалился молодой человек в клетчатой рубашке, клетчатых брюках и клетчатой кепке. В руках он, тяжело дыша, нёс штатив, и длиннофокусный фотоаппарат.
Хорошее дело, подумал я. Если меня не могут увидеть люди, то фотокамере зрение не обмануть. Он только начнёт наводить её на шкаф, как я окажусь у него на экране.
