В кабине виднелись двое. Один, вроде, китаец, Селезнёв их немало видел во Владике, а второй нормальный – русский. Китаец даже шевелился, хотя глаза его были закрыты.
Входная дверь находилась по левому борту. Витёк подёргал утопленную заподлицо ручку – закрыто. Зато иллюминатор на входной группе оказался разбит вдребезги. Засунуть руку в дыру и повернуть ручку замка изнутри было делом техники, и уже через минуту исследователь проник в роскошный салон самолёта.
Обстановка напомнила Витьку свадебный лимузин. Белая обшивка, бежевые кожаные кресла, ковровая дорожка на полу. В кабину пришлось протискиваться между очень близко стоящими сиденьями, да и после развернуться было негде. Китаец справа повернул голову и сказал что-то знакомое. Похоже, это не китаец, а японец – по их телевидению так же говорили. Пилот оказался аккуратно пристёгнут, никаких видимых повреждений на нём не было.
Витёк осторожно отстегнул японца и попытался, ухватив подмышками, выволочь его их кресла. Спасаемый сначала зашипел, а при первом же более или менее сильном рывке в голос крикнул. Причём, как показалось самому спасателю что-то своё, японское матерное.
Второй, европейский пилот находился в плотной отключке, но дышал ровно, крови и видимых ран не наблюдалось, так что Селезнёв оставил возню с ним на потом, лучше после прихода амбала Огромова. В том, что, проснувшись, тот отправится на поиски напарника, сомнений не было. Витёк ещё раз попытался вытащить японца. Тот взвыл.
– Потерпи, землячок, сейчас, минуту, – бормотал спасатель, стараясь найти тот вектор приложения сил, при котором спасаемый бы молчал. Но тщетно.
Тогда Витёк, кряхтя и матеря конструкторов этой небесной консервной банки, кое-как опустился на пузо между креслами и заглянул под японца снизу. Всё сразу стало понятно. Видимо, кресло, в момент удара, под действием инерции, двинулось вперёд, согнув крепления, и зажало пилоту ноги. Нужен был ключ на тринадцать.
Селезнёв с трудом поднялся и презрительно огляделся. Ну и где среди этой роскоши ключи искать? В такой карете из инструментов, небось, один штопор.
Витёк досадливо плюнул, лёг на спину, ёрзая, вполз под кресло и изо всех сил стал тянуть сиденье назад. Сил не хватало, он сначала кряхтел, затем подвывал в ритм рывкам.
– Э-эх! – прикрикнул Селезнёв, дёргая сиденье со всей мочи.
И вдруг вес изменился – японец, как чёртик из коробочки, выскочил сквозь на мгновенье расширившуюся щель, и тут же упал на колени, шипя от боли. Спасатель ужом шмыгнул в проход, вновь подхватил пострадавшего подмышки и резво поволок к выходу.
– Уряма, – бормотал японец. – Уряма.
Снаружи в стену гулко постучали и от неожиданности Витёк чуть не уронил свою ношу, потому что в двери раздалась родная русская речь:
– Эй! Есть кто живой?
Спрашивающий тут же продублировал вопрос по-английски. Судя по голосу, это был не Огромов.
– Принимай этого, – не став разбираться, ответил Селезнёв. – Там ещё пилот валяется.
Новая Земля. Латинский союз. Горы Сьерра-Гранде. Горы в окрестностях Суэрте. 26 год, 4 месяц 22 число. 08:25
До самолёта мы добрались не первыми. Дверь уже была открыта, изнутри слышались непонятные звуки, время от времени перемежающиеся родным русским матом.
– Гена, не спеши. Вдруг там опасно, – зашептала Сэнди, но я только махнул рукой.
Подошёл к распахнутому люку и спросил:
– Эй! Есть кто живой?
В проходе появилась всклокоченная, давно не стриженная голова, а под ней неожиданно ещё одна.
– Принимай этого, – произнесла верхняя из голов. – Там ещё пилот валяется.
Я перехватил стонущего японца и аккуратно вынес его наружу.
– Что у вас болит? – спросил я по-английски.
– Вы говорите по-английски? – задал он идиотский вопрос.
– Ну а что я по-вашему сейчас делаю? Так что болит?
– Нарушено кровообращение в ногах, они были пережаты креслом. Это не страшно, сейчас всё будет в порядке. Но внутри без сознания находится мой друг и пилот этого аэроплана Уильям. Я очень прошу вас оказать ему необходимую помощь.
– А кто вас вынес? Это разве не ваш друг?
– Я думал – ваш. Он совсем не понимает по-английски.
– Ладно, разберёмся, – буркнул я и нырнул в салон.
Краем глаза заметил, что к пострадавшему уже подбежала Сэнди, а на неё можно положиться, по себе знаю.
– Земеля, у тебя ключ на тринадцать есть? – раздалось из кабины.
– Откуда? А что?
– Да тут кресла погнулись, снять бы надо, а то вон, парнишке ноги зажало.
– Может, вдвоём дёрнем?
– Тебя как зовут, земляк?
– Гена.
– А я Витёк. Давай пробовать.
Через несколько попыток мы выработали выигрышную тактику. Я дежурил сверху, обхватив пострадавшего подмышками, а напарник, скорчившись под креслом каким-то неимоверным на мой взгляд усилием, дёргал его назад. Ну а я, при каждом рывке, старался успеть вытащить пилота. Снизу раздался надсадный крик, сиденье сдвинулось сразу на пару сантиметров, и я, не теряя времени, освободил пострадавшего из зажима. Тот даже не открыл глаза.
Мы оттащили обоих летчиков подальше от места падения, опасаясь самопроизвольного возгорания, а Сэнди волокла следом охапку лапника с ободранной крылом сосны. Последние шаги японец прошёл уже сам, хоть и переваливался с одной негнущейся ноги на другую. Потом без сил рухнул на кучу мягких веток, но через минуту кое-как встал и поклонился на с Витьком по очереди в пояс. Я автоматически ответил наклоном головы, чем, кажется, заслужил уважение в его глазах. Витёк же среагировал по-своему.
– Земеля, хорош поклоны бить, не в церкви, – с усмешкой сказал он японцу.
– А почему «земеля»? – спросил я, отмечая явное несоответствие.
– Так я во Владивостоке долгое время жил. А оттуда до этих, – он кивнул головой в сторону спасённого, – рукой подать.
Второй пилот был без сознания. Я положил руку ему на грудь.
– Что там? – нетерпеливо спросила Сэнди
Я лишь отмахнулся.
– Так ты с базы что ли? – настороженно спросил Витёк.
– Нет, не с базы. Потом. Не мешай.
Что-то мне напоминало состояние Уильяма. А именно, Сэнди при первой нашей встрече. Явно обморок был спровоцирован воздействием на сознание. Я посмотрел, ища сторонние вкрапления. Ну да. Вот она, густая тёмно-красная корка застывала поверх основной ауры.
Возиться пришлось не меньше часа, пока пилот открыл глаза. Несколько секунд он оторопело оглядывался, затем рефлекторно вытер от слюней губы, и, наконец, разглядел стоящего рядом второго пилота.
– Меридиан цел? – тут же спросил он.
