И вот теперь Юраба сидел, глядя на звёздное небо, и думал, что зря он взял имя героя, который решил помочь крестьянам лишь потому, что им плохо. Японец вспоминал сюжет фильма «Великолепная семёрка», и совесть нападала с новой силой. Наконец, после очередного цикла разборки и сборки, он привычно крутнул пистолет на пальце, бодро вскочил на ноги, и сунул оружие в кобуру.
– Если я начну, мне придётся убивать, – переиначил он фразу любимого киногероя.
После чего подошёл к краю скалы, и не очень ловко, но настойчиво, стал спускаться вниз.
– Раба, ты куда? – послышался сонный голос Уильяма.
– Не могу сидеть на месте, друг, – Юраба говорил, держась за выступ руками и его голос звучал глухо.
– Да что мы можем сделать? – эмоционально воскликнул Траутмен. – Мы с тобой оба не бойцы.
– Уильям, там мучат детей. И вдруг я подумал, а что если эти трое не справятся? Тогда и наших с тобой детей, рождённых от любимых женщин, тоже могут украсть и замучить. Превратить в подобие безмозглых обезьян.
– Но…
– Сейчас помогу, – раздался гулкий голос с жутким русским акцентом.
Мимо промелькнуло массивное тело, а через мгновение две сильные руки подхватили Юрабу и плавно опустили на землю.
– Эй! Русский! Сними меня тоже, – послышалось со скалы.
Через лес шли медленно и осторожно, несмотря на то, что Огромов знал здесь каждую тропинку. Но ночь есть ночь, и там, где ты спокойно и не задумываясь пробегаешь днём, в темноте можно запнуться за ветку, которой при свете вообще не замечал, или вдруг свернуть не туда, из-за иного освещения. Поэтому до камней добирались не меньше часа, но всё-таки дошли без потерь.
И, кажется, вовремя. Потому что именно в этот момент из окна второго этажа раздалась короткая, на пять выстрелов, очередь. К удивлению японца, на неё никто не ответил. Он почему-то считал, что каждая перестрелка должна напоминать дуэли – в ответ на один выстрел всегда должен звучать другой. Он некоторое время подождал, но продолжения не последовало. Неужели никого не осталось в живых, подумал Юраба. Как только выстрелы стихли, сзади раздалось многоголосое мычание.
Все трое одновременно обернулись.
–Это те, кого мы днём побили, – мешая английские слова с русскими, пояснил и так очевидное Огромов.
– Вот дерьмо, Раба. Ну и какого чёрта нам с ними делать? – а это уже Уильям.
Причём, к удивлению японца, русский после этого вопроса посмотрел так, будто понимал по-английски. Впрочем, поразмыслив, он сообразил, что вопрос Траутмена был настолько уместен, что достаточно лишь уловить интонацию.
– Я не знаю.
– Ты их застрелишь? Безоружных? Ты же не бандит, Раба.
– Прекрати, Уильям. Веди себя как подобает мужчине. Пойдём, проверим, они не отвязались?
Уильям несколько секунд колебался, но потом двинулся следом за японцем. Огромов тоже не стал ждать на месте.
Всё было в порядке, охранники чинно сидели, опираясь спинами на стволы деревьев. Троица обошла всех и не нашла ничего тревожного. Но Юраба, подумав, обратился к Огромову.
– Сергей-сан. Ударь их всех, пожалуйста ещё раз. Так будет спокойнее.
В темноте двигающегося под деревьями русского почти не было видно, только через равные промежутки времени раздавались мерные удары, будто ночной набат в отдалённой старинной деревне, где нет денег даже на гонг и приходится бить молотом по деревянному бревну.
Наконец, Огромов вернулся. Он даже не запыхался.
– Всё О’Кей, – русский показал кольцо из пальцев.
– Выглянем. Может, там наша помощь нужна.
На территории базы стояла какая-то тревожная тишина. Было тихо не как обычно ночью, а казалось, будто в каждом углу притаились вооружённые солдаты, которые только и ждут твоего движения. Юрабу передёрнуло.
– Может, здесь подождём? – нерешительно предложил Уильям.
– Нет, – ответил почему-то русский. – давайте пойдём.
Он первый сделал шаг сквозь щель в каменной стене, и, сдвинувшись в сторону, тут же растворился в темноте.
Всё-таки русские ближе к японцам по духу, чем я думал, промелькнуло в голове у Юрабы. Быть постоянно готовым рискнуть жизнью ради общего дела, это очень похоже и на кодекс Бусидо, и на принципы жизни современной Японии. Вот человек, которому, казалось бы, в лаборатории вообще нечего делать. Более того, он чуть не умер из-за экспериментов этих выродков. Но ведь, вон – пошёл первый.
Японцу снова стало стыдно. Он сделал глубокий вдох и протиснулся в проход между камнями. И тут же почувствовал, как чья-то рука хватает его за воротник и тянет в сторону и вниз.
– Тихо. Сиди здесь, – старательно выговаривая английские слова сказал Огромов. – В окнах второго этажа охрана.
– Я отсюда не попаду.
– Я тоже. Надо подходить ближе. Они стреляют по маленькому домику. Может, Гена там?
Предложения были корявые, произношение ужасным, но Юраба всё отлично понял.
– Пойдём за теми кустами, – он для наглядности махнул рукой вправо. – проберёмся к нашим.
И в этот момент раздался взрыв. А через секунду – второй.
Первым разлетелся в куски средний дом, находящийся между большим и маленьким. Японец так и не удосужился спросить, что там находилось. Сейчас в этом уже не было смысла – здание, полыхнув жёлто-синим пламенем из окон, в секунду развалилось на сотню крупных осколков и несчётное количество мелких. На месте симпатичного белого строения образовалась бесформенная куча, из которой торчали две металлические оконные решётки. По окружающим Юрабу камням заколотили мелкие осколки, и японец рухнул плашмя на землю, стараясь уберечься. Рядом с глухим стуком опустилась на плотно утрамбованную землю круглая голова Огромова.
– Зверей больше нет, – по-своему медленно, стараясь избегать трудных формулировок, сообщил русский.
– Каких зверей? – не понял Юраба.
Ответа он не услышал, так как прогремел второй взрыв. Он прозвучал гораздо тише первого, да и эффектов было значительно меньше.
Большое здание лаборатории, казалось, раздулось изнутри, в щелях между разом распёртыми в стороны панелями показался тусклый свет, громко и почти одновременно лопнули все оконные стёкла, с металлическим звоном сорвалась с петель широкая входная дверь и погасли огни, после чего лаборатория мгновенно вернула свою форму. Послышался низкий рокот и в пустых оконных проёмах было видно, как рушатся одно за другим внутренние перекрытия. Последней провалилась внутрь ещё державшей форму коробки, крыша. Стены мужественно сопротивлялись несколько секунд, затем, как домино, по очереди упали. Некоторые внутрь, а часть – наружу.
Наступила тишина, но ненадолго. Из-за почти не пострадавшего самого маленького домика вышли трое и Юраба долго щурился, пытаясь разглядеть в темноте, кто это. Огромову, видимо, это удалось сразу.
