– А что вы сделаете с пленными охранниками? – неожиданно спросил японец.
– Да ничего. Я уже сказал им, что они свободны.
– Бобёр, ты их просто так отпустишь? – спросил я.
– А кому они на фиг нужны? Вот если бы эти хлопчики знали, где результаты экспериментов хранятся, или, там, флэшки какие с дневниками… а то какой бесценный научный опыт пропадает.
– Бобёр, не надо, – попытался отговорить я.
Он задумчиво, расфокусировав взгляд, посмотрел мне куда-то в район левого уха, и воскликнул:
– Точно! Флэшки! А лучше сервер.
Затем, повертел головой, нашёл Витька и махнул ему рукой.
– Селезнёв, ко мне!
Витёк подбежал почти мгновенно.
– Виктор, вы лучше всех знаете здание. Скажите, в каком месте может располагаться серверная?
– Так это, товарищ…
– Без чинов, Виктор. Вы же не на службе.
– А! Ну, тогда вон там, видишь плиты шалашиком встали? Только серверной здесь нет. Так, шкаф с компьютерами. Так он под этим шалашом и есть.
Не успел Бобёр махнуть рукой, подзывая свою волчью команду, как я сорвал с его разгрузки две эфки, спешно выдернул кольца, подошёл на десяток шагов ближе и одну за одной забросил гранаты в «шалашик». Взрывы слились в один, все, кто был рядом, синхронно повалились на землю. Плиты разлетелись в стороны и явили публике исковерканный серверный шкаф, полный обломков.
А я корчился, лёжа на земле. Ноги взрывались резкой болью, сознание раз за разом пыталось провалиться в чёрную пропасть. Дежа-вю, мелькнула сквозь боль прозрачная тень мысли. Кажется, такое уже было.
Через минуту боль прошла, и я увидел склонившегося надо мной Боброва. В руках у него была шприц-ампула.
– Придурок, ты что сделал? Ты понимаешь, какую ценность ты уничтожил?
– Заткнись, Бобёр. Ты мне, конечно, друг, но подумай шире. Сколько людей уничтожили эти эсэсовцы, и скольких я, возможно, спас.
– Капитан Бобров, майор Стрин всё правильно сделал, – кажется, это кто-то из «волчьей стаи».
И следом по-английски:
– Не трогай Гену! – это Сэнди.
Она тут же склонилась надо мной и зашарила руками по коленям.
Я уже почти не слышал разгоравшегося на территории спора, но по звукам казалось, что Бобёр отстаивает свою точку зрения один. На меня накатила сонливость, я зевал, а Сэнди безжалостно кромсала мои штаны и бинтовала ноги.
– У тебя колени разбиты, – печально сообщила она. – и осколки в ногах. Нужен врач.
– Отойдите, девушка, – к нам подбежала Рут Эндрюс.
Она мягко оттолкнула Сэнди, некоторое время мяла мои ноги, я морщился и временами шипел.
– Первую помощь я окажу, но здесь требуется хороший травматолог. Самый лучший на новой Земле, как мне известно, это доктор Бельфор. Но кто это такой и где он живёт, я, к сожалению, не знаю.
– Скажите, мисс Эндрюс, а как зовут вашего знаменитого доктора?
– Увы, мистер Бобров, это мне тоже неизвестно.
– Бобёр, это, наверное, Анжи.
– Та самая?
– Ну да. Она же осталась в Лимпо и устроилась в больницу.
– Блин, Струна! – с упрёком вскрикнул Бобров. – Вот зачем ты? И там всё порушил, и себя.
– Сергей, сейчас не время для упрёков, – к группе подошёл Семёнов.
Выйти в транс не позволяло чувство нереальности происходящего, вызванное промедолом. Так что приходилось просто лежать.
– А ну, всем не двигаться! – раздался дрожащий от возбуждения женский голос, и я не сразу узнал Сэнди. – Если вы, гады, прямо сейчас не займётесь его коленями, я… я не знаю, что с вами сделаю.
– Сэнди, девочка, опусти пушку, – никогда ещё Бобёр при мне не говорил так ласково и наставительно, прямо как с сумасшедшим. – И тогда наши ребята тебя не пристрелят.
– Но Гена… он же умрёт. Ему помощь нужна. Срочно.
– Не умрёт, – это Семёнов. – Мы прямо сейчас, на вертолёте, отвезём его к врачу. А первую помощь Рут уже оказала. Не волнуйтесь, мисс, всё с вашим женихом будет хорошо.
– Он мне не жених.
Я, не глядя, по голосу, почувствовал, как Сэнди краснеет.
– Эй, люди, а я? Мой самолёт? Вы что, так нас и бросите?
Если я не ошибся, это Уильям. Не так часто он говорил в нашей компании, чтобы я узнавал его голос даже качаясь на мягких, убаюкивающих волнах промедола. И снова Бобров ответил мягко, затем к нему присоединился Семёнов и, почему-то, Рут. Они, наверное, специально выбрали такой тон, чтобы успокоить собеседника и не допустить вспышки агрессии, как с Сэнди. Слов я уже не разбирал, на меня этот гомон подействовал как новая порция снотворного. Кажется, я даже захрапел.
Новая Земля. Латинский союз. Горы Сьерра-Гранде. Окрестности посёлка Суэрте. 26 год, 4 месяц 23 число. 13:35
Уильям шёл замыкающим и постоянно оглядывался назад. Ему казалось, что как только он прекратит смотреть на место аварии, с Меридианом тотчас что-то произойдёт.
Они всемером отправились в посёлок Суэрте – четверо русских солдат, два техника и он. Солдаты передвигались почти строем, насколько позволял лес, а техники отстали, сказав, что догонят остальных позже.
Быть единственным в группе, не говорящим по-русски, оказалось сложно. Все русские, с кем Траутмен до того имел дело, а он неоднократно выполнял заказы руководства Русской Республики, знали английский. Многие говорили почти без акцента. Так что пилот считал, что и сейчас вся группа будет общаться на его родном языке, как в привычных голливудских фильмах. Но прошло больше двух часов пути, а единственное, что он слышал, были короткие, чёткие, но абсолютно непонятные команды, да еле слышные разговоры между собой.
Не зря русских зовут варварами, думал Уильям, «Бур-бур-бур». Ничего не понятно.
Узкую речку, которая текла по дну ущелья, группа ловко пересекла, прыгая с камня на камень. Уильям прошёл чуть медленнее, но всё равно, гордился. Ни разу не поскользнулся, не промахнулся, даже одежду не намочил. Подъём дался пилоту тяжело, но он всё равно старался не отставать. Наконец, вышли на ровную площадку возле водопада. Там уже горел костёр, но никого рядом с ним не было.
– Привал, – скомандовал сержант, потом добавил что-то ещё, Уильям не разобрал.
Солдаты разбежались по поляне, начали вглядываться в кусты и чащу леса.
И вдруг, прямо с веток, на траву прыгнули Витёк и Огромов.
– Мы же говорили, что догоним, – радостно прокричал Селезнёв. – Даже костёр успели запалить.
Уильям подошёл к сержанту.
– Сержант, вы понимаете по-английски?
– Конечно, – ответил тот почти без акцента.
