– Но при чем тут я?
– Пока ни при чем, но все сложно, очень сложно… Я вижу, вы очень устали. Спите, ничего не пьете…
Впрочем, главное я сказал. Джон отвезет вас домой. Не забудьте свой плащ, я думаю, он на вешалке у входа.
16
Я вернулся домой с чувством глубокой неудовлетворенности. Правда, мне очень хотелось спать… но чувство не исчезло и после пробуждения. Мы слишком избалованны литературой и кино – все сюжетные ходы должны куда-нибудь вести, задержки действия недопустимы. Когда ПеМаВи позвала меня на костюмированный бал, я был заинтригован, но интрига получилась какая-то недоношенная. Любопытство мое было разбужено – и обмануто…
Встреча пиратской партии, если и была, обошлась без меня. Довольно-таки абстрактные откровения ПеМаВи в оранжерее и последующие полупьяные излияния мистера Голдсмита не привнесли чего-то радикально нового. История одной семейки, как у Достоевского. Однако в рассуждениях мистера Голдсмита о неизбежном симбиозе чувствовалась попытка давления на меня, которая не могла мне понравиться.
Похоже, меня пытаются во что-то втянуть – но во что? Кому я нужен? Я заранее решил, что скорее всего на все отвечу отказом. Никакой симбиоз не может быть настолько неизбежным, как его изображают.
Со следующей недели как ни в чем не бывало возобновились наши рутинные рабочие встречи с ПеМаВи. Встречи обычно происходили на факультете после занятий. Курсовая работа успешно двигалась к завершению – но и только.
Бывал я и в баре, но там ПеМаВи почему-то больше не появлялась, что меня огорчало, но я не решался заговорить об этом. Инициатива по отношению к женщинам в Америке наказуема, а с точки зрения закона ПеМаВи была женщиной – да еще и инвалидом.
17
Меня вызвали к провосту. В необычное время – к девяти утра.
Для лучшего понимания ситуации необходимо объяснить, кто такой провост в американском университете.
Как правило, это самый главный из вице-президентов, он отвечает за внутреннюю политику университета, контролирует финансовые и карьерные вопросы, вмешивается в случае нарушений университетской дисциплины и этики, в область его компетенции попадают и вопросы, связанные с безопасностью. Провостом в Стэнфорде на протяжении многих лет была Кондолиза Райс, до того, как она стала государственным секретарем.
Необходимо также сказать, что, будучи профессором, я в тот момент еще не получил постоянной профессорской должности. Здесь это называется «tenure track». Постоянная должность, «tenure», обычно дается в конце пяти-шестилетнего периода – если нет возражений со стороны администрации.
Необычный вызов давал мне основания для беспокойства.
Мизансцена, когда я вошел в кабинет к провосту – тоже.
Провост – крупная, скандинавского типа женщина с тяжелым генеральским лицом – вышла из-за стола, и официально-вежливо пожала мне руку. Но другой персонаж – мужчина в сером костюме, при галстуке, с прилизанными черными волосами и незапоминающимся лицом, сидевший за журнальным столиком спиной к окну, из-за столика не вышел и руки мне не подал, только слегка улыбнулся. На коленях у него был лаптоп.
– Это мистер Симпсон из Федерального Бюро Расследований, – представила его провост, – У него к вам будет несколько вопросов.
Мистер Симпсон кивнул.
– Вынуждена вас на некоторое время оставить, срочные дела, – провост улыбнулась. Её улыбка, содержавшая намек на дальнюю весну, показалась мне гораздо теплее, чем зимняя улыбка Симпсона.
Когда она вышла, я взял стул и сел напротив Симпсона.
Нижеследующий диалог я передаю по возможности буквально. Я постарался записать его по памяти как только вернулся домой. Симпсон, скорее всего, вел запись через свой компьютер.
18
– Прежде всего, мы вас ни в чем не обвиняем. Хотелось бы рассматривать эту встречу как неформальную беседу. Как видите, я спрашиваю вашего согласия.
– Пока я не знаю, о чем пойдет речь, так что не вижу причин отказываться, – боюсь, я нервничал больше, чем надо, и это было заметно.
– Хорошо. Тогда сначала несколько уточняющих вопросов. Вы – Андрей Р., вы въехали в эту страну в 2000 году, так?
– Совершенно верно.
– Вы не являетесь гражданином Соединенных Штатов, у вас есть green card? Заявления на получение гражданства вы пока не подавали?
– Справедливо.
– Сначала вы работали на нескольких временных контрактах, а потом получили должность профессора, tenure track, в этом университете. Все время вы работали легально.
– Все обстоит именно так.
– Летом вы, наверное, слышали о разоблачении группы русских шпионов – что вы думаете об этом?
– Вы имеете в виду…
[13]?
– Да.
– Я считаю, что шпионаж не являлся их основной задачей.
– Не могли бы вы пояснить свою мысль?
– Всему миру известно о высоком уровне коррупции в современной России. Это мое личное мнение, но я считаю, что коррупция в настоящее время проникла и в разведывательные службы. Поэтому мне кажется, что их деятельность была в основном связана с незаконным использованием бюджетных денег.
– То есть с воровством?
– Совершенно верно. Скажите, мистер Симпсон, вы знаете русское слово «откат»?
– Боюсь, что я недостаточно хорошо знаю русский язык.
– Это слово означает сумму, отчисляемую незаконно в пользу чиновников, помогающих получить бюджетное финансирование.
– Комиссию за лоббирование?
– Приблизительно так. Но сам проект, получающий финансирование, может при этом быть полной чепухой. Так что речь в этом случае идет о дележе ворованных денег. И мне кажется, что шпионская сеть, о которой вы говорите, служила именно этому. Может быть, они и получали деньги от русской разведки, но на мой взгляд их шпионские операции были абсолютной ерундой, спланированной для воровства денег из бюджета.
– На основании чего вы пришли к такому выводу?
– На основании информации об организации их так называемой «шпионской сети», опубликованной в прессе, информации из интернета и того, что я непосредственно знаю о жизни в России.
– Вы продолжаете поддерживать контакты с Россией?
– У меня там остались родители. Обычно я бываю в России каждое лето.
– С коллегами вы, вероятно, тоже поддерживаете контакты. Влияют ли они как-то на ваше мнение?
– То, о чем я говорю, не является секретом. Среди моих коллег это чрезвычайно широко распространенное мнение. Я его тоже придерживаюсь. Может быть, это мнение объединяет людей, которые честно работают, в какой бы стране они ни оказались. Допускаю, что это не совсем справедливо, но мы очень плохо относимся к тем из своих соотечественников, кто приезжает сюда, утверждая, что они приехали заниматься бизнесом. Обычно это либо попытка использовать деньги, украденные в России, либо прикрытие для чего-то другого, либо просто глупость. Во всех случаях хочется держаться подальше…
