Дмитрий сделал стремительный выпад. Темный парировал его, контратаковал, но наткнулся на непроницаемую защиту молодого человека. Больше шансов контратаковать Дмитрий своему противнику не дал. Он непрерывно наносил удары, постоянно меняя темп, направление и силу своих атак, и Лонгар отступал, из последних сил сдерживая его натиск. На лбу повелителя Серых Пределов выступил холодный пот, а в глазах засветилась обреченность. Он проигрывал и понимал это. Темный не был бойцом. Меч – не его оружие. Магия – вот его конек. В ней он был корифеем, способным смести большинство противостоящих ему одним жестом или усилием мысли. А его противник фехтовал превосходно, и если Лонгару до сих пор и удавалось избегать ранений, то долго это продлиться не могло. Архимаг бился на пределе своих возможностей, а Дмитрий двигался с почти издевательской легкостью и изяществом. Теперь, когда тяжесть воли Каладборга уже не висела над его душой, он с упоением отдавался смертельному танцу, и, казалось, в любой момент мог удвоить темп своих атак, словно и не было позади изнурительного сражения. Рогожин неотступно теснил своего врага, и смертоносное жало его эстока раз за разом проникало все ближе к телу Лонгара. Тот понимал, что «клетка», в которой они находятся, не безгранична, что он вот-вот будет прижат к невидимой «стене», и тогда – конец. Но когда это произошло, Темный от ужаса на мгновение замер. Это мгновение все для него и решило. В возникшую в его защите брешь устремился клинок Дмитрия. Сверкающая полоса металла пронзила Лонгара насквозь.
Все еще не веря в свою гибель, Темный воззрился на меч, торчащий из его груди, и смотрел до тех пор, пока глаза его не заволокла кровавая пелена. Чуть позже пришла боль, а за нею тьма. Вечная тьма.
* * *
Глядя на то, как уходит жизнь из тела его заклятого врага, Дмитрий вдруг ощутил страшную усталость и опустошение. Слишком долго он жил жаждой и предвкушением этого мига, слишком много сил как физических, так и душевных потратил на то, чтобы достичь этого результата: смерти Лонгара Темного. Теперь все было кончено, и думая так, он имел в виду ВСЕ. Лонгар Темный мертв, а его полчища поглотила Бездна. Следом за ними туда отправился и цвет эдемитского воинства. Кроме того Каладборг выпил душу Пириэла – еще одного смертельного врага Дмитрия. Теперь вряд ли Верхний мир сможет скоро оправиться от этого удара. К счастью, битва артефактов не привела к вселенской катастрофе: они оба исчезли в ненасытной пасти Бездны, правда вместе с Нордхеймом – белой язвой на теле Множества Миров, для которого исчезновение этой ледяной пустыни вряд ли окажется существенной потерей.
Все сложилось наилучшим образом для их Вселенной, Сил стабильности… но не для него, Дмитрия Рогожина. Он чувствовал себя мечом, наподобие Каладборга. Мечом, выкованным Первосозданным с одной единственной целью: уничтожить Лонгара Темного и ослабить эдемитов, но без фатальных последствий для Множества Миров. Теперь он выполнил свою задачу и не был более нужен никому, за исключением, может быть, Аллерии и Селены. Хорошо, хоть они не стали жертвами этой чудовищной мясорубки! Они не стали… а он – стал.
Молодой человек все еще висел в воздухе, зачем-то удерживаемый Первосозданным от падения в Хаос, но нисколько не сомневался, что скоро и он станет частью жуткой сюрреалистической картины гибели мира, величественно разворачивающейся перед его глазами. Маленькой, почти незаметной частью. Воронка Бездны, достигшая уже поистине чудовищных размеров, сейчас затянет и его в свое чрево…
– ЛЮБУЕТЕСЬ? – неожиданно прозвучало за его спиной. – ЛЮБУЙТЕСЬ, ЛОВИТЕ МОМЕНТ: ЗРЕЛИЩЕ ПОИСТИНЕ РЕДКОЕ… К СЧАСТЬЮ.
Дмитрий медленно обернулся и обнаружил присутствие рядом существа, бывшего человеком только внешне. После длительного общения с Каладборгом он стал более чувствителен к магии, а нечто, стоявшее перед ним, представляло собой квинтэссенцию магии и невообразимого могущества. Это можно было понять, даже не глядя в его глаза, выглядевшие как два наполненных светом озера. Выдавал его и голос, в котором абсолютно не было ничего человеческого. Впрочем, коль скоро гостю было угодно выглядеть человеком, Дмитрий ничего не имел против: в конце концов, общаться с ним в этом облике было проще, чем если бы тот выглядел более экзотично, например, как некое фантастическое существо или светящийся шар. Его появление нисколько не удивило Дмитрия. По всем законам жанра было самое время выйти на сцену одному из Игроков, ведущих между собой бесконечный матч. Истинных Игроков, стоявших за спинами фигур, вроде Пириэла и Лонгара Темного, тех, кто смотрел на их битву со своей, недосягаемой для них высоты и тонко манипулировал ими. Выйти, чтобы сообщить фигуре или пешке, ради каких великих замыслов ее сейчас принесут в жертву.
«Нет, наверное, все-таки, фигуре, – горько усмехнувшись, подумал молодой человек. – С пешкой, вероятно, и разговаривать бы не стали!» Нисколько не удивляло его и то, что незнакомец, личность которого, впрочем, почти не вызывала у него сомнений, проник в эту зону-без-магии явно магическим способом: тот, кто создал эту зону, даже не придумывал законы для нее, он сам БЫЛ этими законами.
– НУ, ЗДРАВСТВУЙТЕ, НОСИТЕЛЬ КАЛАДБОРГА, – произнес незнакомец, позволив Дмитрию достаточно подробно разглядеть себя.
– Приветствую вас, Первосозданный. – Дмитрий поклонился.
– КАКАЯ ДОГАДЛИВОСТЬ! ЧТО ЖЕ, ЭТО РАДУЕТ: ЗНАЧИТ Я НЕ ОШИБСЯ В ВАС.
– Мавр сделал свое дело. Мавр может уходить?
Брови Первосозданного слегка приподнялись в недоумении:
– ЧТО, ПРОСТИТЕ?
– Это цитата. Она означает, что я вам больше не нужен, а следовательно, пришло время сходить со сцены.
– ТАКИМ ПРОНИЦАТЕЛЬНЫМ ВАС СДЕЛАЛО ОБЩЕНИЕ С КАЛАДБОРГОМ, ИЛИ СРАБОТАЛИ РОДОВЫЕ ЧЕРТЫ?
– Дайнарда имеете в виду?
– ИМЕННО.
– Не знаю. Хотелось бы надеяться, что это мои черты, а не что-то, доставшееся мне по наследству вместе с душой. Пока я варился в этой безумной каше, научился немного разбираться в целях и методах Высших Сил и понял, что с Каладборгом в руках я был вашим оружием в борьбе против Хаоса. Ну и как, победа достигнута?
– ВРЕМЕННАЯ. В ЭТОЙ ВОЙНЕ ПОЛНОЙ ПОБЕДЫ БЫТЬ НЕ МОЖЕТ.
– Однако, этот раунд за вами. Я сыграл роль, которую вы мне отвели в вашей постановке, и в дальнейшем моем существовании больше нет никакой необходимости. Я прав?
– НЕ СОВСЕМ. НЕОБХОДИМОСТЬ В ВАШЕМ ДАЛЬНЕЙШЕМ СУЩЕСТВОВАНИИ КАК РАЗ ЕСТЬ, И НЕМАЛАЯ. А ВОТ С ВОЗМОЖНОСТЬЮ ПРОДОЛЖЕНИЯ ЖИЗНИ У ВАС ПРОБЛЕМЫ.
– То есть?
– ЕСЛИ Я СПАСУ ВАС ОТ ПАДЕНИЯ В БЕЗДНУ, ЭТО БУДЕТ НЕПОЗВОЛИТЕЛЬНЫМ ВМЕШАТЕЛЬСТВОМ В ЕСТЕСТВЕННЫЙ ХОД ВЕЩЕЙ, ПОТОМУ ЧТО ТОГДА ХАОС ПОЛУЧИТ ШАНС ПРОСОЧИТЬСЯ ВО МНОЖЕСТВО МИРОВ, ОТ КОТОРОГО МЫ СТОЛЬ ТЩАТЕЛЬНО ОТГОРОДИЛИ ГИБНУЩИЙ НОРДХЕЙМ. ЭТОГО Я ДОПУСТИТЬ НЕ МОГУ. ВАШЕ ТЕЛО ОБРЕЧЕНО. ДРУГОЕ ДЕЛО – ВАША ДУША…
Договорить Первосозданный не успел, так как снизу, со стороны воронки, раздался жуткий рык, и поле, в котором они беседовали, ощутимо тряхнуло. Дмитрий обернулся и замер, потрясенный: из огромного провала появлялось нечто исполинское, словно анаконда, переросшая в тысячи раз своих амазонских сородичей, тянущая свое бесконечное тело из бурлящей Бездны. Только голова у этой чудовищной твари была скорее крокодилья, чем змеиная, да глаза пылали багровым огнем. Рядом с этим порождением Хаоса Дмитрий ощущал себя ничтожной букашкой. Да что там он?! Даже г’Роот и тот значительно уступал в размерах появившемуся жуткому созданию.
