– Снова повторяю: в сфере моей ответственности никаких жертв не было. Не знаю, как у других. Когда мы покинули Прагу и вернулись в казармы в ГДР, проводились – как это принято в армии – анализы и оценки операции «Дунай» в целом. Однако данных о том, сколько чехов и словаков погибло во время нее, мы не получили. У меня их нет до сих пор. Я не исключаю, что что-то происходило, но клянусь, что мы не задавили и не убили ни одного чеха.
– Может быть, это и не касалось ваших солдат, но сто человек погибло.
– Я таких данных нигде не встречал. Они могли быть секретными, до меня они не дошли
[41]. И разыскивать их я уже не буду.
Возвращение
– До какого числа Вы оставались в центре Праги?
– До 10 сентября. Потом мы отошли в леса и на холмы где-то в 5 или 6 километрах на запад от Праги. Мы старались не слишком мешать и не усложнять жизнь местному населению, соблюдали все гигиенические нормы. Мы выкопали туалеты, выгребные ямы, а потом закрывали и дезинфицировали их, чтобы не распространилась какая-нибудь зараза.
Мы старались помогать окрестным людям. В сентябре или октябре в аэропорту «Рузине» упал и загорелся частный самолет. Неподалеку от него находился батальон военной разведки, которым командовал подполковник Белкин из моей дивизии. Как только он мне об этом доложил, я отдал приказ, чтобы он отправился туда со своим батальоном и начал спасать пассажиров. Этой успешной операцией я потом руководил лично – мы спасли всех пассажиров. Наши военные медики оказали им первую помощь, а потом чешские товарищи отвезли их в свои медицинские учреждения. Дело в том, что некоторые из них отравились смесью для тушения огня.
Одна из гражданских жертв вторжения. Йичин, август 1968 года
(Архив служб безопасности, Чешская Республика)
Осенью мы также подключились к уборочным работам и спасли урожай.
Чехословакию мы покинули 12 ноября 1968 года. Наш отъезд, к сожалению, снова не обошелся без участия вражеских элементов – люди в нескольких местах свистели нам вслед, улюлюкали и поворачивались задом к нашей колонне. Но мы не обращали на это внимания, ведь мы выполняли приказ. Наконец я привел свою дивизию в назначенное время и без потерь на место постоянной дислокации неподалеку от Потсдама. Немецкие товарищи нас очень тепло встретили. Есть кадры, как нас приветствуют толпы немцев от чешской границы до самого Потсдама. В Потсдаме проходил большой митинг – на Площади наций собралось более 200 тысяч человек. Я на нем выступил и сказал в заключительной речи, что дивизия выполнила порученную задачу.
– Когда вы размышляли о вводе войск в ЧССР в 1968 году спустя годы, с учетом новой информации, к какому заключению вы пришли?
– Я больше никогда не был в Чехословакии. Но и у других товарищей, которые были там в 1968 году, был очень похожий опыт и взгляд на это дело. Вмешательство было необходимо. Хотя Дубчек и тогдашнее чехословацкое руководство утверждали, что ситуация у них под контролем… Да, но под каким контролем? При котором организовывались акции контрреволюции.
Разумные люди в ЧССР это понимали. Во время пребывания в Праге мы часто встречались с председателями кооперативов, с сельхозрабочими и другими руководящими работниками. Какие же это были враги? Мы туда приезжаем, нас приветствует председатель сельхозкооператива со своими подчиненными, стол накрыт… Мы посидели, попили, поговорили, и никто не боялся, что его отравят или что-нибудь в этом роде. В сущности, я не ощущал никакой враждебности. Контрреволюцию, естественно, постигло заслуженное наказание. Главное – это то, что мы спасли мир от третьей мировой войны. Сегодня всякое говорят, но я уверен, что чехословацкий народ и все народы мира должны помнить об этом.
Я не политик и не могу оценивать решения тогдашнего политического руководства. Я был командиром и со своими солдатами выполнял приказ, интернациональный долг, который нам было поручено выполнить. Мы входили в Чехословакию не как оккупанты, а чтобы помочь ее народу разобраться с событиями, которые произошли в стране, и защитить народные права и интересы. Это было правильное решение. Если бы мы этого не сделали, чехословаки снова оказались бы под пятой Германии и США.
У меня есть фотографии и фильм о том, как мы дружески общались с молодежью, с детьми и взрослыми. Я часто встречался с ними в ЧССР, у меня не было никакой охраны, я верил, что мы близки друг другу и что люди не хотят сделать нам ничего плохого.
– Однако для большинства чехов и словаков вы были «оккупантами». Что вы думаете о такой оценке?
– Мне никто ничего подобного не говорил, и от наших солдат и офицеров я этого не слышал. Я никогда не чувствовал себя оккупантом и не понимаю, как это вообще можно было произнести. Мы никого не оккупировали, мы пришли на помощь, выполнили свою задачу и опять уехали. Да, это было неприятно, но необходимо.
Генерал-майор Павел Косенко. Москва, 1970-е годы
(Из личного архива П.Д. Косенко)
П.Д. Косенко рассматривает фотоальбом Йозефа Коуделки «Вторжение 1968». Москва, март 2010 год
(Фото Джастин Джин)
– Вы знаете, что ваша версия радикально расходится с тем, как это сегодня описывают чехословацкие и российские историки?
– Я скажу вам последнее: в ЧССР я в 1968 году с честью выполнил свой долг по отношению к своему и к чешскому народу, и я ничего не стыжусь. Если бы я имел честь когда-нибудь вернуться в Прагу, то без страха, угрызений совести и с правдой в глазах я поехал бы туда и встретился бы с любым чешским гражданином. Вот так.
От составителя: в 2010 году П.Д. Косенко получил в дар от всемирно известного чешского фотографа Йозефа Коуделки его книгу «Вторжение 1968» – альбом фотографий, запечатлевших драматические события августа 1968 года в Праге. Косенко принял ее с интересом, но не собирается ничего менять в своей версии событий. С названием книги он не согласен.
«Конечно, это вызывает сожаление»
Беседа с Эдуардом Воробьевым
Эдуард Аркадьевич Воробьев родился в Воронеже в 1938 году. После окончания строительного техникума в 1957 году был призван в Советскую армию, откуда поступил в Бакинское высшее общевойсковое командное училище, которое окончил с отличием в 1961-м. По окончании училища служил в воинских частях, дислоцированных на Украине и в ГДР. Вернувшись в СССР, окончил Военную академию им. М.В. Фрунзе (1981, золотая медаль) и Академию Генерального штаба (1981), служил на различных командных должностях на Украине, в Закавказье и в Средней Азии; в 1981-м ему было присвоено звание генерал-майора. В 1986 – 1987 годвх, на заключительном этапе афганской войны, исполнял должность первого заместителя командующего войсками ТуркВО. С 1987-го по 1991-й – командующий Центральной группой войск, дислоцированной в Чехословакии; руководил выводом советских воинских частей из этой страны. В 1988-м Э.А. Воробьеву присвоено воинское звание генерал-полковника. После возвращения на родину стал первым заместителем главкома сухопутных войск РФ. В 1994 году отказался принять командование военной операцией в Чечне «ввиду ее полной неподготовленности» и подал рапорт об увольнении из армии. Уволен из рядов Вооруженных сил в апреле 1995-го. Активно занялся политикой, стал близким соратником Егора Гайдара, вступил в партию «Демократический выбор России», в 1995-м был избран депутатом Государственной думы, дважды переизбирался (в 1999 и 2003 годах) по списку Союза правых сил, был членом политсовета ДВР, а затем СПС.
