Сюжет для «Джи-Кью» занимает шесть страниц. Я буду на двух. На первой я сижу на заборе в узеньком черном бархатном платье и на каблуках, в то время как Армин (супермодель-швейцарец) задумчиво смотрит вдаль, одной рукой обнимая мою ногу, а другую опустив в карман пиджака «Барбур», будто хочет достать трубку. На второй я в черном бархатном комбинезончике (похожем на тот, в котором снималась Кейт, но с большим декольте) смотрю на Армина (с обожанием? с восхищением? с удовлетворением? Мы пробуем самые разные варианты), а Армин улыбается, приподняв идеальную бровь под шерстяной кепкой в комплекте с толстым шерстяным пиджаком.
Когда я смотрю на поляроидные снимки, часть моего мозга, обученная в элитном университете, говорит, что использовать женщину как предмет неправильно. Но я не забываю про реальность: у меня появятся еще две журнальные вырезки в портфолио — целых две! А еще Кип Максвейн, обожаемый Кип, будет снимать меня на обложку — на обложку! Впервые с тех пор, как я приехала в Лондон, у меня появляется чувство, что я куда-то двигаюсь. Набираю ход. Мчусь вперед. Взмываю вверх.
Такими новостями нельзя не поделиться. Со съемки я бегу домой и заказываю международный звонок.
— Замечательно, Эмили! — говорит Байрон. — Сколько страниц?
— Д…
— ДЖОН, СКАЖИ МАРИО, У НЕГО ПЕРВАЯ ОЧЕРЕДЬ НА ЛИСКУЛУ!.. ЛИСКУЛА!.. ЛИСКУЛА!.. ПОНЯЛ? — кричит Байрон. Связь такая хорошая, что его наверняка слышат в Уэльсе. — Прости, Эм! Сколько… ПЕРВАЯ! ПЕРВАЯ!.. Прости — о чем это я…
— Количество страниц, — сухо отвечаю я, — равняется двум. Плюс обложка.
— Две? И все? Какие?
Я начинаю описывать.
— Прекрасно, — говорит Байрон, едва я успела сказать, где проходили съемки, — ты толстая?
— Н…
— СКАЖИ МАРИО ПОДОЖДАТЬ — О'КЕЙ? ЭМИЛИ, ТЫ ТОЛСТАЯ?.. Извини, ты толстая?
— Нет, я сбросила около десяти фунтов! — радостно заявляю я. — Почти все!
— НУ, Я ТОЖЕ ЗАНЯТ, ДЖАСТИНА СКАЖИ ЕМУ, ЧТО…
— Да, похоже на то, — многозначительно говорю я.
— О боже, еще как, у нас уже тридцать девушек, Эм, тридцать! Этим утром прибыло еще двое. Я так занят всей этой белибердой, что уже света белого не вижу! Значит, две страницы… И это все?
— Плюс обложка.
— Проба на обложку, Эмили, всегда говори «проба».
— Извини. Проба на обложку.
— Я просто на случай, если ты не получишь заказ. Обычно журналы снимают на каждую обложку несколько девушек — пять-шесть, — почти все уже были в прошлых номерах, и с первой попытки попасть на обложку практически невозможно. В любом случае, это все? Две страницы, проба на обложку — и это все, что у тебя есть?
— Ну, пока да, но я, правда, начала много работать, — говорю я ему. — Я набираю ход! Вот и Сэм скажет.
Пауза.
— Кто такой Сэм?
Стоп… Что?
— Сэм — это она. Мой агент.
— Она новичок?
— Нет, Байрон. Сэм — глава «Антракта». Неважно — я набираю хо…
— «Антракт»? Ты в «Антракте»?!
Господи…
— Две страницы и проба на обложку, а уже почти август, — бормочет Байрон. Кажется, он разговаривает сам с собой. — В августе в Лондоне все закрывается.
Мое сердце начинает биться часто-часто. Возможно, дело в никотине.
— Ты о чем, как это «закрывается»?
— Ну ты же знаешь, Эм, это Англия. Европа. Когда приходит август, весь континент буквально закрывается, особенно модная индустрия. Все, кто хоть что-то из себя представляют, будут на Капри или на мысе Антиб, или в Монако. Я сам буду в Монако. На яхте Валентино.
Нет, я не знала. Валентино?
— Я не буду! — выпаливаю я; меня охватывает паника. — Я буду в Лондоне!
— Но работать не будешь — ну, разве что первую неделю августа…
Теперь моя очередь кричать.
— НЕ РАБОТАТЬ?! Ты что такое ГОВОРИШЬ? НЕ РАБОТАТЬ! Почему ты мне НЕ СКАЗАЛ?
— Вот говорю.
— Но я еще даже не ходила в журналы!
— ЧТО? ОНИ ЗАКАЗАЛИ ЭСТЕЛЬ? А ОНИ ЕЕ ВИДЕЛИ? ОНА ЖЕ СТАЛА РАЗМЕРОМ С ДОМ! Ну, ты же была в «Джи-Кью» и «Харперс & Куин», так?..
— Нет! Оба этих заказа пришли через фотографов, с которыми я уже работала. Я снималась для каталога с фотографом «Джи-Кью», а с фотографом «Харперс & Куин» я встречаюсь… Байрон, ты должен мне помочь! Ты должен сказать Сигги, чтобы она послала меня в журналы!
— Ты о ком?
Он, наверно, шутит.
— СИГГИ! ГЛАВА «ДЕБЮТ»!
— Нет, я про ФОТОГРАФА! С КАКИМ ФОТОГРАФОМ ТЫ ВСТРЕЧАЕШЬСЯ?
Блиин.
— С Кипом Максвейном.
Несмотря на обстоятельства, я невольно улыбаюсь: Кип!..
Байрон ахает.
— Ты встречаешься с Кипом Максвейном?! Эмили, почему ты ничего не сказала? Он же гигант! ДЖАСТИНА, ДЖАСТИНА, Я ЕЙ ПЕРЕЗВОНЮ! Как долго? Он тебя заказывал?
— Мы делали рекламу для «Гархартс», — довольным голосом говорю я: Кип!.. — Слушай, может, это можно использовать…
— Нет, украшения не берем. Ни в коем случае: слишком старомодно. Редакционный материал есть?
— Нет, но он отснял восемь пленок со мной по всему Лондону. Байрон, я жду не дождусь, когда ты их увидишь! Красота! Лучшие снимки меня вообще!
— Эмили, сейчас послушай меня внимательно. К чертям пробы, это пустая трата твоего времени. Тебе нужны вырезки! Обложка — неплохое начало, но этого недостаточно: найди подход и заставь своего красавчика снять с тобой сюжет в журнале — любом журнале. Тогда все будет в ажуре. Поняла? Я пошел!
Щелк.
Издевательство. У меня осталось всего две недели, чтобы сделать редакционный материал? Две недели? Я только набрала ход. Чтобы сбросить десять фунтов, я перенесла невероятные мучения и выработала привычку выкуривать пачку сигарет в день — кстати о сигаретах, возьму-ка одну… И все это зря?!
— А-а-ар-р-р-ргх!
— Божечки! — говорит Эдвард, заходя на кухню и слыша мой возглас.
Я разворачиваюсь к нему и указываю на него пальцем.
— Эдвард! Это очень важно: где ты будешь через две недели?
— М-м-м, дай подумать… Две недели?
— Да, в середине августа где ты будешь?
— В Корнуолле.
Я хлопаю себя по лбу.
— Там, пожалуй, скучновато, но не так плохо, — невозмутимо продолжает Эдвард. — Хотя в это время года могут быть толпы — самый пик сезона отпусков, и дороги будут забиты!
— У тебя, наверное, был тяжелый денек! Мне так жаль, дорогая!
Кип прижимается губами к моему лбу. Я снова устроила истерику по поводу того, что до «закрытия» Лондона осталось всего две недели. Новость о том, что Кипа тоже не будет — он уедет в Брайтон навестить мать и сестру — меня обрадовала еще меньше. Но потом мы оказываемся на главной достопримечательности студии — медвежьей шкуре. Одно долгое путешествие к Оргазменности, и я искренне шепчу:
