– Здесь офицер с «Трента», сэр, – доложил секретарь, проводив адмирала. – Хочет получить инструкции, как распорядиться документами, оказавшимися у него на руках.
– Какими еще документами?
– Похоже, он принял под свою ответственность документы, которые господа Мейсон и Слайделл хотели утаить от американского правительства. А теперь он желает получить инструкции касательно того, как ими распорядиться.
– Превосходно! Пусть несет их, и мы посмотрим, почему янки так спешили изловить этих господ.
Как только «Сан-Хасинто» на всех парах пошел на север, в сторону Нью-Йорка, погода испортилась. Дождь вовсю хлестал по плащу капитана Уилкса, стоявшего на полубаке. Море разгулялось, пошел снег с дождем. На полубак поднялся лейтенант Фэрфакс, и капитан обернулся к нему:
– Механик докладывает, что мы принимаем на борт воду, сэр. Швы подтекают в таком бурном море.
– Помпы справляются?
– Отлично справляются, капитан. Но он хочет сбавить обороты, чтобы снизить нагрузку на обшивку. Корабль порядком послужил на своем веку.
– Да уж, действительно. Ладно, восемьдесят оборотов, но ни одним меньше. Полученные приказы весьма недвусмысленны.
На более тихом ходу течь прекратилась, так что откачку даже пришлось на несколько минут приостановить, чтобы уровень воды в помповом колодце поднялся повыше. Дела пошли намного лучше. Но ветер все крепчал, качка усиливалась. Плавание выдалось не из приятных. Ко времени прибытия в Нью-Йорк снег валил вовсю, теперь вперемешку с хлестким градом, и видимость упала почти до нуля. Однако прибытия «Сан-Хасинто» ждали, и в проливе у Стейтн-Айленда его встретил буксир.
Уткнув нос в воротник бушлата, капитан Уилкс с мостика смотрел, как бросают трос и крепят буксир к борту. По штормтрапу не без труда вскарабкались двое людей в мундирах; остановившись на палубе, они ждали, пока поднимут их кожаные саквояжи. Лейтенант Фэрфакс явился на мостик с докладом.
– Это федеральные исполнители, капитан. Им приказано явиться к вам, сэр.
– Хорошо. Позаботьтесь, чтобы их проводили в мою каюту. Как там наши пленники?
– Активно возмущаются погодой и условиями содержания.
– Это несущественно. Они под замком?
– Так точно, сэр. А у дверей круглосуточно несут вахту часовые.
– Позаботьтесь, чтобы так было и дальше. – С этими словами капитан направился в собственную каюту, чтобы подождать федеральных исполнителей.
Новоприбывшие, оба рослые и крепко сложенные, с громким топотом вошли в каюту. В тепле каюты снег, облепивший их тяжелые шинели, начал понемногу таять.
– У вас имеются новые приказы для меня? Старший из исполнителей передал ему кожаный бювар. Вынув бумаги, Уилкс пробежал их глазами.
– Вам известно содержание приказов?
– Да, капитан. Мы должны остаться на борту и не спускать глаз с ваших заключенных. Далее корабль должен проследовать прямо в форт Уоррен в Бостонской гавани. Департамент военного флота беспокоило только одно: чтобы у вас хватило угля. – Бункеры почти полны. Выходим тотчас же. Как только судно вышло из гавани, шторм обрушился на него в полную силу. Волны перехлестывали через палубу, в шпигатах бурлила вода. «Сан-Хасинто» так швыряло и мотало, что винт то и дело оказывался на воздухе, когда волны прокатывались под кормой. Та ночь далась нелегко даже бывалым морякам, а уж для сухопутных жителей обратилась в сущую пытку. Морская болезнь довела всех четверых заключенных до полнейшего изнеможения, как и федеральных исполнителей. Слайделл громко стенал, молясь о том, чтобы судно либо прибыло в спокойную гавань, либо затонуло – что угодно, только бы избавиться от мучений.
Лишь на второй день после полудня потрепанный штормом «Сан-Хасинто» вошел в более тихие воды Бостонской гавани и пришвартовался к причалу форта Уоррен. Отделение вооруженных солдат увело измученных пленников прочь, а федеральные исполнители на заплетающихся ногах побрели следом. Лейтенант Фэрфакс проследил за выгрузкой их багажа и припасов, взятых с «Трента». Форт Уоррен, своими стенами опоясывающий весь крохотный островок, – тюрьма весьма надежная. Вернувшись на корабль, Фэрфакс принес капитану в каюту свежие газеты.
– Сэр, вся страна ликует. Вас приветствуют как спасителя нации.
Уилкс ничем не выказал, что новость эта доставила ему удовольствие. Он всего лишь исполнял свой долг, как сам его понимал, хотя кое-кто из флотского начальства может воспринимать это дело несколько иначе. Но успех окупает все. Капитан едва не улыбнулся, услышав добрые новости. В свете народного ликования командованию будет трудновато порицать его действия. Он прочел заголовки, испытывая угрюмое удовлетворение.
– Очевидно, лейтенант Фэрфакс, в этой стране наших пленников не так уж и любят. Поглядите-ка, Мейсона называют мошенником, трусом и задирой… ну и ну! И даже более того – помпезным снобом, а также тщеславным пустозвоном и предателем.
Фэрфакс тоже читал газеты.
– В «Глоуб» точно так же обходятся со Слайделлом. Его рисуют бездушным, хитрым, себялюбивым, кровожадным и развращенным.
– А мы-то думали, что захватили всего лишь парочку политических ренегатов. Любопытно, английские газеты смотрят на эту проблему с той же точки зрения?
Весьма в этом сомневаюсь, капитан.
В ожидании, пока Кабинет соберется, лорд Пальмерстон читал лондонские газеты, угрюмо кивая в знак согласия с напыщенными гневными разглагольствованиями.
– Поддерживаю каждое слово, джентльмены, буквально каждое, – он помахал над столом пачкой газет. – Страна за нас, публика просто вне себя. Мы должны действовать быстро, иначе этим мятежным колонистам вздумается, будто их наглость останется незамеченной. Итак, все ли из вас получили возможность ознакомиться с документами с «Трента»?
– Я изучил их весьма внимательно, – сообщил Уильям Гладстон. – Помимо, разумеется, писем, адресованных лично королеве и французскому императору.
– Они будут отосланы адресатам, – кивнул
Пальмерстон.
– Что же до предписаний верфям и прочих документов, они вполне подтверждают полную легитимность обоих послов. Не знаю, как отреагирует Франция, но лично я поражен действиями янки, отважившихся пойти на перехват посреди моря.
– Вполне разделяю ваши чувства, – поддержал
Пальмерстон.
– Итак, что вы порекомендуете, милорд? – осведомился Рассел.
– По тщательном размышлении и учитывая общественное мнение, я полагаю, что следует прибегнуть к самым решительным мерам. Передо мной лежит набросок ноты, – Пальмерстон постучал по листку, лежащему на столе. – Поначалу я считал, что было бы довольно отправить протест по обычным дипломатическим каналам, потому-то и созвал вас вместе.
