– Долго объяснять. И все равно ты не поймешь.
Танька отвернулась. Она почему-то обиделась на его слова. Хотя правду ведь сказал – что она в таких делах может понимать? Ничего.
– Таня, – услышала она, – извини. Настроение хуже некуда, вот и… Не обижайся.
Какое – обижаться! Так он это сказал, что у нее от радости чуть сердце через горло не выскочило. Что ж с ней такое-то, а? Это ж просто слова!
– Не радуюсь я потому, что победа эта неизвестно к чему приведет, – объяснил Левертов.
– Как же неизвестно? – возразила Танька. – Убивать тебя больше же не станут? Ну и всё.
– Не всё. – Он покачал головой и поморщился; видно, боль отдалась в сломанных ребрах. – Пусть у нас была убогая пародия на законодательную власть, пусть из Руцкого президент как из дерьма пуля, но как можно было довести до такого чудовищного кризиса, чтобы по улицам бегали вооруженные бандиты и в парламент пришлось стрелять из танков!
Ага, вот почему, значит, тот дом закоптился. В него из танков, выходит, стреляли.
– Ну так если по-другому не понимают? – пожала плечами Танька. – Теперь-то небось дошло.
– Безобразие, – вздохнул он.
– Я безобразие? – испугалась она.
– Безобразие, что руководитель государства действует в такой вот логике неразвитого подростка. А должен был видеть хотя бы на два шага вперед и действовать на опережение. Ничего хорошего такое государство не ждет. И нас вместе с ним.
Про что он говорит, Танька не поняла, да уже и интерес к этому потеряла. И вообще-то единственное, что ее сейчас интересовало: что он с ней собирается дальше делать? Прямо сейчас выгонит или… не прямо сейчас?
Но ответ на этот вопрос пугал ее, поэтому она спросила про другое:
– А ты у них кем работал?
– Руководителем юридической службы мэрии Москвы.
– А пистолет тебе зачем выдали? – удивилась она.
– Так положено. Я вчера дежурил по городу.
– А!..
Танька кивнула, хотя и не поняла, какая тут связь. Если с автоматами придут, так какой толк от пистолета дежурному? Разве что застрелиться.
Из кухни донесся запах горячего белого хлеба. Сами пекут, что ли? Танька сглотнула слюну.
– Иди поешь, – сказал Левертов.
– Я в туалет сначала, – поежилась она.
– Умыться не забудь.
Хлеб был обыкновенный, из магазина, но Евгения Вениаминовна сделала из него гренки. Танька чуть язык не проглотила – никогда таких не ела. Хотя, оказалось, просто куски батона сначала были вымочены в молоке с яйцом, а потом поджарены на сливочном масле. И какао такого вкусного, прямо как шоколад, она никогда не пила – в школьной столовой какао было как коричневая вода, а домой мать покупала только грузинский чай, и тот по чуть-чуть заваривала.
– Сейчас придет Валентина, – сказала Евгения Вениаминовна. – Она мне по хозяйству помогает. Принесет тебе одежду своей внучки, и ты сможешь выйти, подышать свежим воздухом. А твои вещи постираем.
Значит, прямо сейчас не спровадят. Танька воспряла духом. Евгения Вениаминовна вышла из кухни, и она сразу набросилась на еду так, что за ушами затрещало. Гренки съела все до единой, творог с вареньем тоже, поколебавшись, доела и все малиновое варенье из вазочки, а вареное яйцо вынула из серебряной рюмки, в которую оно зачем-то было вставлено, и, мгновенно очистив, проглотила едва ли не целиком. И то не сказать чтоб наелась. Вот же жор какой напал!
Одежда Валентининой внучки оказалась шерстяным спортивным костюмом. Тощей Таньке он был широковат, но ничего, теплый, главное, с начесом. Туфли пришлись впору.
Из дому она вышла не на улицу, а на противоположную сторону, в сад. Без свежего воздуха Танька прекрасно обошлась бы, но раз говорят идти, значит, надо идти. Может, обсуждать будут, что с ней делать. Лучше глаза не мозолить.
Глава 11
Цветы, которые она разглядела в саду ночью, при дневном свете оказались еще красивее. На одной клумбе росли и сиреневые, и лимонные, и розовые – Танька таких никогда в жизни не видала. Даже не поймешь сразу, что это обычные астры.
«Весной тут красота, наверное», – подумала она, заметив густые, с еще не облетевшими листьями, кусты сирени у забора.
Сразу подумалось, что весны она в этом саду не увидит точно. Танька помрачнела.
Ветки сиреневых кустов раздвинулись, и между ними появилось лицо. Рядом образовался еще один просвет – в него проглянуло другое.
– Привет, – сказала девчонка. – Ты к Левертовым в гости приехала?
Мальчишка ничего не сказал. Он смотрел на Таньку внимательно, как будто в ней могло обнаружиться что-нибудь интересное.
На вид они были Танькими ровесниками. Или чуток постарше, может.
– Привет, – ответила Танька девчонке. – Ну да.
Объяснять, как она здесь оказалась, ей не хотелось. Надо будет, хозяева сами объяснят.
– Я Нэла, это Ванька, мой брат. А тебя как зовут? – спросила девчонка.
– Татьяна.
– А почему полным именем?
Она улыбнулась, а Танька смутилась. Почему, почему! Растерялась просто.
– Хочешь, мы к тебе перелезем? – предложила Нэла. – Или ты к нам.
– Ладно.
Танька пошла к забору. Лучше перелезть самой. А то хозяева скажут: не успели в дом пустить, а уже гостей зовет.
Она в два счета перелезла через штакетник и оказалась в таком же саду, как у Левертовых. Нет, все-таки этот сад только размером был такой же, а так-то попроще, конечно. У Левертовых были аккуратные дорожки и клумбы, а здесь цветов вообще не было, кусты росли как придется, да и разные предметы – то ведро, то табуретка – попадались на глаза без всякого порядка.
– Надолго ты приехала? – спросила Нэла.
– Не знаю, – буркнула Танька.
– Как не знаешь? – удивилась та. И, не дожидаясь ответа на первый вопрос, задала второй: – Во что будем играть?
Не дотошная, похоже, эта Нэла. Ну и хорошо.
Что ответить на второй ее вопрос, Танька не знала. Мало ли какие у них здесь игры!
– Можно в ассоциации, – сказал Ванька.
Танька аж похолодела. Как в них играют, в эти… Она и слова такого никогда не слышала. А спросить стыдно. Хоть и вряд ли она увидит этих брата с сестрой еще раз, но почему-то не хочется, чтобы они считали ее дурой деревенской.
К счастью, Нэла не согласилась с братом.
– Для ассоциаций людей мало, – сказала она.
– Можно Вовку Савельева позвать. И Славниковых.
– Можно, – кивнула Нэла. – Но они из школы через два часа вернутся, не раньше. А сейчас что делать? А, вот что! – вдруг воскликнула она. – Давайте в путешествие по Европе?
