– Конечно, я. Штейн до таких поблажек никогда не нисходит, – ответил Заборин. – Я позвонил ему в обед, предложил встретиться. Он сперва отказал, но потом, под натиском моего красноречия, снизошел до согласия. Мы должны были встретиться в четыре. В итоге я просидел в ресторане, столик в котором зарезервировал, с четырех до десяти.
– Штейн был настолько занят?
– Черта лысого он был занят, – усмехнулся Заборин. – Специально задерживался. Дразнил меня. Это его излюбленная манера. Согласится на встречу, а потом каждый час переносит, ссылаясь на неотложные дела. И этот раз не был исключением.
– Но в итоге он все же пришел?
– Пришел. Битый час развлекал меня разговорами о погоде, пока поглощал восемь перемен блюд, оплачивать которые предстояло мне. Потом, без какого-то ни было перехода, заявил, что его секретарь в настоящий момент готовит документы, дающие ему право продать проект любому застройщику, а наш с ним контракт считать недействительным. После чего встал и ушел. Я даже сказать ничего не успел. Вот ведь скотина!
– Господин Заборин, не забывайте, вы беседуете под протокол! – в ужасе вскричал адвокат.
– Да знаю я, – отмахнулся Заборин. – И о том, что алиби мое шаткое, тоже знаю. Только я его не убивал.
– Почему вы не обратились к другому архитектору? – спросил Гуров, игнорируя возглас адвоката.
– Потому что Штейн – лучший. Деньги на строительство комплекса спонсоры давали мне только под его проект. Но и они не готовы были беспредельно раздувать бюджет, хотя знали, что все его проекты в прошлом окупались сторицей.
– Так, может, Штейн был прав, требуя полного согласия?
– Может, и так, только он не финансист. Его финансовая сторона вопроса волновала постольку-поскольку. Он был уверен, что продаст проект по той цене, что запросил с меня, – пояснил Заборин. – А мне оставалось лишь локти кусать. На данный момент я был бы уже банкротом. И не просто банкротом, а должником с миллионным долгом. Хотите честно? Я даже рад, что кто-то его пришил. Документы на расторжение контракта он подписать не успел, значит, его проект принадлежит мне. Я вправе нанять другого архитектора, чтобы тот довел работу Штейна до ума, сообразуясь с тратами. Моя жизнь спасена, понимаете вы это? Только по этой причине я тут торчу. Вот если бы я со смертью Штейна стал банкротом, меня бы не загребли. Но судьба распорядилась иначе. Я не банкрот, а подозреваемый в убийстве. Даже не знаю, что лучше.
Гурова подкупала откровенность Заборина. Он чувствовал, что тот говорит правду, и это ему импонировало куда больше, чем если бы тот принялся обелять себя, боясь последствий.
– Что вы делали после того, как Шейн ушел? – спросил он.
– А вы бы на моем месте что делали? – невесело улыбнулся Заборин. – Я надрался. Ушел из ресторана без четверти двенадцать, если верить официантам. Это они вызвали для меня такси. Они же сгрузили туда мое тело. Адрес я назвал сам, судя по их словам. Только таксиста найти не удалось. Невезуха, гражданин полковник, она баба прилипчивая.
– Как это не удалось найти таксиста? – Гуров перевел удивленный взгляд на адвоката, адресуя вопрос ему.
– Понимаете, новая система работы такси несколько своеобразная, – принялся оправдываться адвокат. – Любой, кто имеет личный автомобиль, может зарегистрироваться в общей базе таксистов и осуществлять коммерческую деятельность под их руководством. Таксист, забиравший моего подзащитного из ресторана, относится к этой категории. Его данные есть в единой базе таксопарка. Мне удалось выяснить номер телефона и номер машины данного сотрудника, но отыскать его в таком большом городе, как Москва, достаточно проблематично. Телефон заблокирован, а места регистрации в анкете указано не было.
– Данные предоставьте мне в полном объеме, – приказал Гуров и вновь обратился к Заборину: – Что было после того, как вы покинули ресторан? Выкладывайте начистоту, а не ту историю, что сочинил для вас адвокат.
– Я не помню, – честно признался Заборин. – Следующее воспоминание относится к утренним часам. Я проснулся в своей постели с жутким похмельем. Предвосхищая ваш вопрос, отвечу: живу я один, и сказать, в котором часу я вернулся домой, некому. Адвокат опрашивал соседей. Никто ничего не слышал. Мой дом, знаете ли, не относится к разряду элитных. Швейцара у нас нет. Как и когда я оказался дома, я не знаю.
– Вы просто губите себя, – вновь вклинился адвокат. – Считайте, сейчас вы подписали себе смертный приговор.
– Не могу с вами согласиться, – возразил Гуров. – Для того чтобы произвести действия, случившиеся в квартире Штейна, убийца должен был себя не просто контролировать, он должен был действовать исключительно трезво и разумно, а в нашем случае имеется несколько свидетелей, готовых под присягой заявить, что ваш подзащитный на момент совершения преступления был в невменяемом состоянии. Он не мог даже такси сам себе вызвать, не то что хладнокровно расправиться с обидчиком. Это ли не алиби?
– Возможно, вы и правы, – задумчиво произнес адвокат. – Возможно, я упустил из вида этот факт. Ведь действительно, без четверти двенадцать мой подзащитный был пьян, как портовый грузчик. За четверть часа он никак не мог протрезветь настолько, чтобы обойти охрану, тайно проникнуть в квартиру жертвы и обманным путем задушить ее.
– Небывалые откровения столичного адвоката, – подал голос Крячко, молчавший до той поры. – Вам, господин хороший, не адвокатской практикой заниматься, а детишек в цирке развлекать следует.
– Итак, подытожим, – предвосхищая возмущение адвоката, произнес Лев. – Вы встретились с архитектором в десять. Час ушел на прием пищи, следовательно, из ресторана Штейн ушел в одиннадцать. В каком ресторане вы ужинали?
– «Герцогиня Блюм».
– Далеко это от дома Штейна?
– Примерно четверть часа езды, если без пробок.
– В ночное время пробки редкость даже для Москвы, – заметил Крячко. – А домой Штейн явился незадолго до полуночи. Выходит, на дорогу он потратил вчетверо больше положенного.
– Выходит, так, – согласился Гуров. – И где же он мог провести три четверти часа?
– Вопрос, – протянул Крячко.
– Будем выяснять, – кивнул Лев и снова обратился к Заборину: – Думаю, вопрос о вашем освобождении решится положительно. Только из города не уезжайте, вы можете еще понадобиться. Удачи вам, господин Заборин. И мои поздравления.
– В честь чего? – не понял задержанный.
– В честь благополучного разрешения проблем, – ответил за Гурова Станислав. – Везучий вы, господин Заборин. Могли ведь запросто ни за понюх табаку на нары загреметь. Если бы на месте Гурова оказался кто-то другой, ваши откровения вышли бы вам боком. В этом адвокат вам не соврал. Всего хорошего!
Заборин непонимающим взглядом провожал Гурова и Крячко, покидающих комнату для допросов. У выхода их поджидал следователь Егоров.
– Как прошел допрос? – поздоровавшись, спросил он.
