К этому времени Джо Ранц понял, что он был самым слабым звеном в команде. Его посадили в лодку последним, у него было много технических недочетов, иногда он греб беспорядочно и беспокойно. Джо еще не знал – да и до конца он поймет это только в глубокой старости, – что каждый в его лодке чувствовал то же самое тем летом. Каждый из них верил, что ему просто повезло быть здесь, что он на самом деле не вписывался в этот великолепный состав и что он может подвести остальных в любой момент. Каждый из них был серьезно настроен не разочаровать остальных.
Вид с трибун в Грюнау
В эти последние несколько дней перед гонкой парни – каждый по-своему – сосредотачивались и успокаивались. Они бродили по пристани, хлопали друг друга по плечам и вместе проговаривали план гонки, каждый раз с большей и большей уверенностью, и понемногу из мальчишек они превращались в мужчин. Они цитировали слова Покока друг другу. Роджер и Джо прогуливались вдоль берегов Лангер-Зее, перепрыгивая с камня на камень и стараясь проветрить голову. Джонни Уайт довольно много времени грелся на солнышке, растянувшись без майки на газоне перед Хаус Вест, терпеливо работая над загаром, который хорошо сочетался с его белой, как паста «Пепсодент», улыбкой, и тем временем обдумывал, как будет грести. Шорти Хант писал домой длинные письма, оставляя все волнение на бумаге. Наконец лодка под ними начала опять оживать. Ребята тренировались дважды в день, и понемногу силы и мощь, которые таились в их телах, стали возвращаться, и лодка стала ловить свою раскачку. Пока Дон Хьюм был загребным, все снова встало на свои места. И Хьюм казался ключом. Как только он вернулся в лодку, вся нерешительность, неуклюжесть и неуверенность, которую они ощущали с тех пор, как Албриксон убрал его, испарилась. Джордж Покок увидел разницу с первого мгновения. Они вернулись. Все что сейчас было необходимо, сказал им Джордж 10 августа, – немного соревновательного духа. На следующий день английский журналист, наблюдавший за ними, предупредил читателей на родине, что парни из клуба «Лидер» могут встретить равных по силе в лице американской команды: «Восьмерка из Вашингтонского университета – это самая лучшая здесь восьмерка, команда, приближенная к совершенству».
По правилам, принятым в 1936 году для Олимпийской гребной регаты, каждой из четырнадцати восьмивесельных команд предоставится два шанса выйти на медальную гонку 14 августа. Если команда выиграла предварительные испытания 12 августа, она сразу попадает в главную гонку, и у нее выдается свободный день между соревнованиями. Каждой из проигравших команд придется соревноваться в утешительном заезде 13 августа, победитель которого также выходит на основной заезд. На квалификационную гонку Вашингтон попал в группу с Францией, Японией, Чехословакией и командой, из-за которой они больше всего волновались, Великобританией.
Так как лодка наконец начинала показывать хорошие результаты, Эл Албриксон сделал, как всегда перед крупными гонками: он прекратил тренировки за исключением легкой разминочной гребли и сказал парням отдохнуть до первого заезда. Одиннадцатого августа они сели на трибуны Грюнау и наблюдали за квалификационными гонками всех остальных гребных соревнований. Их собственное испытание было назначено на следующий день. Вся американская гребная команда прибыла в Берлин с высокими надеждами и ожиданиями. «Эксперты по гребле и критики сегодня были единодушны, предрекая, что Соединенные Штаты заберут свою долю в олимпийских командных гонках», – храбро заявил один спортивный журналист еще 28 июля, под уверенным заголовком: «Эксперты считают, что США разгромят все гребные соревнования». Джордж Покок не был в этом так уверен. Он осмотрел оборудование других американских команд и нашел, что лодки у них были тяжелыми, низкопробными, старыми и изношенными.
В шести гонках, которые проходили в тот день, Соединенные Штаты финишировали вторыми с конца из трех и самыми последними еще в трех гонках. К великому удовольствию толпы, окружавшей парней на трибунах, Германия пришла первой во всех шести заплывах. «Очень плохие результаты», – написал в тот вечер Чак Дэй. «Гребля началась сегодня, но США, похоже, забыли стартовать», – отметил Роджер Моррис. «Я думаю, теперь нам придется себя показать», – решил Джонни Уайт.
К 12 августа, ко дню квалификационных гонок восьмивесельных лодок, Дон Хьюм потерял целых 7 килограммов от своего нормального веса, тех 78 килограммов, которые он весил в Поукипси. При весе в 71 кг и росте 1,88 метра, от Хьюма остались только кожа да кости. Он все еще сильно кашлял, у него болела грудь, небольшой жар то появлялся, то снова исчезал. Но парень настаивал, что готов грести. Эл Албриксон не выпускал его из кровати в Кёпенике сколько было возможно. Но двенадцатого августа он поднял Хьюма с постели, посадил в автобус с остальными парнями, и они направились на поле для регаты.
Условия для гребли были почти идеальные. Небо было слегка затянуто облаками, однако температура держалась выше 20 градусов. Легкий ветерок поднимал рябь на синевато-серой воде Лангер-Зее и дул в корму. Парни должны были грести в первом заезде, в 5.15 дня, на первой дорожке, самой защищенной на всей дистанции, хотя при такой спокойной воде это едва ли имело значение.
К тому моменту, когда парни прибыли в Грюнау, веселая толпа с биноклями и камерами в руках уже стала выстраиваться у билетных касс перед дистанцией регаты. Основная масса народа располагалась на берегу, зрители с более дорогими билетами направлялись на постоянные крытые трибуны на ближней части озера, у самой воды; болельщики с билетами подешевле переходили по понтонному мосту на огромные деревянные открытые трибуны на противоположном берегу, где национальные флаги различных стран, участвовавших в заплывах, развевались на широком заднике строения. На флагштоке перед Хаус Вест лениво болтался огромный белый Олимпийский флаг.
В ожидании гонки за «золото»
В двух километрах отсюда, в начале дистанции, на дальней стороне озера, был сооружен помост для стартовой линии, на 100 метров вдававшийся в Лангер-Зее. Там стояли молодые люди в униформе, задачей которых было держать корму лодок, стоявших на старте. Позади помоста, на платформе, сооруженной на палубе плоскодонной лодки, расположился выпускающий судья – почему-то вне поля зрения рулевых. Сотни журналистов из разных стран с блокнотами и камерами столпились на противоположном берегу; на небольшом расстоянии от них стояла целая куча автомобилей, готовых отвезти репортеров к финишной линии, когда начнется гонка, чтобы они могли своими глазами увидеть и старт и финиш каждого заплыва. Шлюпка с радиоведущим и коротковолновым передатчиком дрейфовала позади стартовой линии. Она поплывет за гоночными лодками по дистанции, передавая гребок за гребком информацию о каждом заплыве напрямую в громкоговорители на финише, чтобы зрители и журналисты знали об успехах каждой лодки прежде, чем они покажутся в поле зрения на финише.
Когда команда Джо размялась и подплыла к стартовой линии, незадолго до 5.15, где-то двадцать пять тысяч зрителей уже обосновались на территории регаты. Ребята отошли на «Хаски Клиппере» к помосту и ждали. Прямо рядом с ними, на дорожке под номером два, Рэн Лори, Ноэль Дакворт и остальные члены британской команды сделали то же самое. Дакворт кивнул Бобби Моку, и Мок ответил тем же.
