Мальчики восстановили дыхание и теперь тихонько разговаривали, для разнообразия не шутя, не дурачась, а просто тихонько болтали об огнях и о том, что лежало перед ними. Потом рулевой скомандовал: «Приготовились!» Джо развернулся лицом к задней части лодки, проскользил на сиденье вперед, опустил белую лопасть весла в кромешную тьму воды, напряг мышцы и стал ждать команды, которая толкнет его вперед, к мерцающей темноте.
На второй день декабря 1933 года в Сиэтле начался такой сильный дождь, какого здесь никогда не бывало и с тех пор больше не повторялось. В течение следующего месяца выдался только один день, когда небо не было затянуто тучами, и только четыре, когда не лил дождь. К концу декабря на Вашингтонский университет выпало тридцать шесть сантиметров осадков. Тридцать девять сантиметров выпало в центре города, и это был рекорд по количеству осадков за месяц за все время существования города. В какие-то дни дождь едва накрапывал, в какие-то – лил как из ведра. Но шел он постоянно.
Все реки на западе штата – Чехалис, Сноквалми, Дувамиш-ривер, Скайкомиш, Стилагуамиш, Скокомиш, Снохомиш – вышли из берегов, смывая деревенские дома и миллионы тонн почвы в Пьюджет-Саунд, затопляя торговые районы и населенные пункты на берегах рек от канадской границы на юг вплоть до Колумбии. На севере Сиэтла разлившаяся река Скаджит прорвала земляные каналы рядом с устьем и понесла приливные соленые воды на двадцать тысяч акров самых богатых фермерских земель в штате.
Во многих районах Сиэтла, возвышавшихся на склонах – например, в Алки, Мадрона и Магнолиа, – дома скользили по размытым склонам и падали прямо в озеро Вашингтон или в Пьюджет-Саунд. Дороги трескались и отправлялись вслед за домами. В центре города ливневая вода переполнила канализацию, вырвалась через люки и затопила улицы и бизнес-центры в низине Интернешнл Дистрикт. В несчастных, убогих трущобах, раскинувшихся по берегу залива Элиотт, безжалостный дождь смыл газеты, которыми были забиты щели картонных стен, протек через потрепанную ткань старых палаток и просочился через проржавевшие металлические крыши, пропитывая старые матрасы, лежащие на грязных полах, и до костей пронизывая тех, кто пытался на них спать.
Во время этого вечного ливня, как только итоговые экзамены осенней четверти закончились, Джойс взяла несколько выходных на работе, и они вместе с Джо поехали домой, в Секим, на рождественские каникулы. Джо зашел в гости к Макдоналдам и Сильберхорнам, но остановился в доме родителей Джойс, спал – на кровати на чердаке. Когда он устроился наверху, мать Джойс вытащила откуда-то вырезку из местной газеты и показала ему заголовок: «Джо Ранц попал в команду первой лодки первокурсников». Она доложила, что в городе парень становится почти знаменитостью.
Часть II
1934
Гибкость
Глава шестая
Я всегда хотел стать самым лучшим лодочным мастером в мире; и без лишней скромности я могу сказать, что достиг своей цели. Если бы мне пришлось продавать, например, детали от «Боинга», боюсь, я бы потерял стимул и стал богатым человеком, но при этом второсортным мастером. А я предпочитаю оставаться мастером высшего класса.
Джордж Йеоманс Покок
В январе Джо и Джойс вернулись в Сиэтл, где дождь все продолжал лить почти каждый день. Тренировки команды возобновились 8 января, и в тот же день Джо и семнадцать других парней в первой и второй лодках первокурсников узнали, что теперь им предстояло покинуть барки и впервые сесть в настоящие гоночные лодки – гладкие и красивые изделия из кедра, построенные Джорджем Пококом в своей мастерской, в глубинах вашингтонской лодочной станции.
Еще они узнали, что осеннее расписание, которое казалось суровой программой, было всего лишь разминочным по сравнению с тем, что Эл Албриксон и Том Боллз теперь для них готовили. Им сказали, что в течение следующих нескольких месяцев они в основном будут соревноваться друг с другом, с запасной командой и университетской командой. После этого они, может быть, будут соревноваться с университетом Британской Колумбии и несколькими другими командами северо-западного региона. Но настоящий сезон гребли был очень коротким, а ставки высокими: в середине апреля только одна команда первокурсников – та, которая в итоге станет первой лодкой – сможет посоревноваться с их главным соперником, Калифорнийским университетом, на ежегодной Тихоокеанской регате в Беркли, здесь, на озере Вашингтон. Только если им удастся победить, и только тогда они смогут претендовать на первенство на всем Западном побережье. Это, скорее всего, даст им шанс выступить против команды Академии морского флота и элитных восточных школ на национальном чемпионате первокурсников в Поукипси в июне. И все. Целый сезон – девять месяцев подготовки – всего лишь ради двух главных гонок.
Том Боллз
За все шесть лет работы тренером первокурсников Боллз никогда не тренировал команду, которая бы проиграла гонку Калифорнии, да и кому бы то ни было, на озере Вашингтон. Боллз не хотел, чтобы эта команда стала первой, не важно, насколько хорошей будет подготовка у первокурсников Калифорнии, – хотя все говорили, что они очень хороши. На самом деле Боллз знал, что парни Кая Эбрайта тренировались еще с августа, и друг с другом они начали соревноваться еще в конце октября, когда первокурсники Вашингтона еще только неуверенно сели в барки. Кроме того, Боллз заметил, что Эбрайт в последнее время очень старался нашуметь в прессе во всем регионе о том, как спокойно его первокурсники одержат победу над Вашингтоном в этом году. Боллз сказал своим ребятам, что с этого момента и до самого дня гонки они будут тренироваться по шесть дней в неделю в любую погоду.
Шел дождь, и они тренировались. Каждый вечер они гребли, несмотря на резкий ветер, жестокий град и редкий снег, до самого позднего вечера. Холодная дождевая вода текла по их спинам, образовывая лужи на дне лодки, и плескалась туда-сюда под их скользящими на полозках банками. Местный спортивный корреспондент, который наблюдал в тот месяц за их тренировками, отмечал, что «дождь все лил, лил и лил. А потом снова лил и снова лил». Другой прокомментировал, что они «могли перевернуть свою лодку вверх ногами и грести так, потому что разницы не было бы практически никакой – на поверхности озера было так же мокро, как и в нем самом». И все это время Боллз упорно следил за ними, гоняя их туда-сюда через озеро Вашингтон и вниз, через Монтлейк Кат, в озеро Юнион, где парни шли мимо мокрых черных остовов и бушпиртов старых деревянных шхун, с которых потоками лила вода. Взрезая сквозь волны и полосы дождя, стоя на открытом кокпите своего обшитого медью и красным деревом моторного баркаса, «Алумнуса», в ярком желтом дождевике, он выкрикивал им команды с помощью мегафона до тех пор, пока его голос не становился хриплым, а горло не начинало саднить.
И снова те парни, которые пережили такие холодные тренировки в октябре и ноябре, теперь клали свои весла на полки вечером, устало взбирались на холм и отказывались возвращаться обратно на станцию. Из четырех лодок скоро осталось три, а к концу месяца Боллзу едва удавалось укомплектовать третью. Все парни в лодке Джо еще держались, но то легкое чувство товарищества, дуновение которого они почувствовали, когда впервые вместе вышли на озеро Юнион в ноябре, быстро испарилось. Беспокойство, тревога и постоянные перепалки заменили тот оживленный оптимизм, ведь теперь Боллз снова тщательно исследовал каждого из них, пытаясь оценить, кого оставить в лодке, а кого понизить в звании.
