Когда команда Вашингтонского университета проплыла под черным скелетом железнодорожного моста на отметке в пять километров, она была все еще почти на три корпуса позади лидеров, а идти оставалось всего полтора километра. Лидеры гонки немного замедлились, и это сократило отставание, но если Мок и увеличил ритм, это было незаметно.
Парни Вашингтона теперь гребли как будто в трансе, как-то отрешенно, однако остро ощущая движения всех членов своей команды. На середине реки было не так много звуков, и они не слышали ничего, кроме кричалки Мока, скрипа весел в уключинах и собственного глубокого ритмичного дыхания и пульса, бьющего прямо в уши. Они почти не чувствовали боли. Сидящий на пятой позиции Стаб Макмиллин понял с изумлением, что все еще дышит через нос после четырех километров гонки.
В поезде же Албриксон потерял надежду.
– Они слишком далеко позади, – пробормотал он, – они слишком затянули с планом. Повезет, если финишируем третьими.
Лицо Албриксона приобрело пепельный оттенок. Оно, казалось, окаменело. Эл даже перестал жевать жвачку. На самой ближней к нему дорожке Калифорния ринулась вперед, быстро и красиво работая веслами. Впереди оставался только километр гонки, измотанные противники едва тащились в хвосте, так что у Калифорнии были все шансы на победу. Кай Эбрайт, казалось, каким-то образом опять перехитрил Эла.
Но если кто-то и перехитрил Албриксона, то это его собственный рулевой – худенький паренек со своим собственным ключом «Пси Бета Каппа». Пришло время ему открыть свои карты. Внезапно Бобби нагнулся к лицу Дона Хьюма и проревел:
– Покажите мне большую десятку для Албриксона!
Восемь длинных еловых весел опустились в воду десять раз. Потом Мок взревел опять:
– Покажите мне еще десять, для Джорджа Покока!
И еще десять огромных гребков. Потом последовала еще одна ложь:
– А вот и Калифорния! Мы уже впереди! Еще десятку для мамы и папы!
Очень медленно «Хаски Клиппер» проплыл мимо Колумбии и уже через мгновение стал подбираться к команде Военно-морского флота.
Кто-то в поезде лениво отметил:
– Вашингтон ускоряется.
Через минуту кто-то еще крикнул, более возбужденно:
– Гляньте на Вашингтон! Гляньте на Вашингтон! Вот и Вашингтон!
В электричке и на берегу взгляды всех зрителей устремились от лидеров на девять белых лопастей, едва заметных посреди реки. Другой глубокий рев стал подниматься из толпы. Казалось, Вашингтону невозможно сократить такое большое отставание. Парни были всего в восьмистах метрах от финиша теперь, все еще на третьем месте, все еще позади на два корпуса. Но они двигались, и двигались так, что привлекли мгновенное и абсолютное внимание.
В лодке Мок кричал изо всех сил:
– Хорошо! Давай! Давай! Давай! – командовал он. Дон Хьюм ускорил ритм до тридцати пяти гребков, потом до тридцати шести, потом до тридцати семи. С правого борта Джо Ранц повторял за ним, так же мягко и плавно. Лодка начала раскачиваться. Нос ее стал подниматься из воды. Вашингтон прошел мимо курсантов, как будто их лодка была приклеена к воде.
Рулевой Калифорнии, Гровер Кларк, бросил взгляд на реку, и впервые после их рывка на старте он увидел лодку Вашингтона, приближающуюся к его корме. Потрясенный, он крикнул своей команде ускориться, и частота гребков Калифорнии быстро увеличилась до тридцати восьми. Мок окликнул Хьюма, чтобы тот еще увеличил темп, и Вашингтон шел уже на сорока ударах в минуту. Темп гребка калифорнийской лодки сначала колебался, а потом стал неровным и будто рваным.
Калифорния и Вашингтон вошли в последние полкилометра, проносясь по коридору открытой воды между судами зрителей. Люди в шлюпках теперь стояли, рискуя упасть в воду, чтобы увидеть, что происходит. Некоторые большие экскурсионные пароходы начали накреняться к центру реки из-за толпящихся у борта болельщиков. Рев толпы стал поглощать гребцов. Лодочные гудки визжали. На палубе перед вашингтонской лодочной станцией Эванда Мэй Калимар, повар команды, помахала сковородкой над головой, улюлюкая и посылая ребят вперед. В вагоне прессы Вашингтона все ринулись к окнам. Джордж Варнелл из «Сиэтл таймс» засунул свое удостоверение журналиста в рот и стал его пережевывать. Том Боллз стал бить какого-то незнакомца по спине своей счастливой старой шляпой. Роял Броухэм кричал:
– Давай, Вашингтон! Давай!
Только Эл Албриксон оставался тихим и бездвижным на своем сиденье, все еще отвернувшись к окну, и его холодный серый каменный взгляд был прикован к белым лопастям на реке. Джо Уильямс из «Ворлд-Телеграм» окинул его взглядом и подумал: «Да у этого парня лед по жилам течет».
Финишная черта приближалась к лодке в сгущающейся темноте. Бобби Мок кричал что-то невразумительное. У Джонни Уайта, на сиденье под номером три, внезапно появилось ощущение, что теперь они летели, а не гребли. Стаб Макмиллин очень хотел бросить взгляд на дорожку, по которой плыла лодка Калифорнии, но он не посмел. Шорти Хант на шестой позиции сквозь рев толпы услышал по радио какие-то крики. Он пытался разобрать слова, но понял только, что происходит что-то волнующее. Он не знал расстановку позиций в гонке, знал лишь, что пока не видел лодку Калифорнии, а значит, она была впереди. Он остановил свой взгляд на задней части шеи Джо Ранца и толкал лодку от всего сердца. Джо все свои силы направил на одно продолжительное движение, на одну мысль: старую мантру команды, которая текла сквозь его мысли, словно река, и повторялась снова и снова, но только почему-то не его голосом, а Джорджа Покока, с четким оксфордским акцентом: «М-В-Б, М-В-Б, М-В-Б».
Потом, в последние две сотни метров, когда парни стали думать, что отстали, пронзительная боль внезапно вернулась в лодку, настигая всех парней разом, обжигая их ноги, руки, плечи, взбираясь по спинам, разрывая их сердца и легкие, пока ребята отчаянно хватали ртом воздух. И за эти последние две сотни метров, за невероятный рывок на скорости сорок ударов в минуту, взбивая воду в пену, Вашингтон обошел Калифорнию. С каждым гребком парни обгоняли соперников на длину одного сиденья. К тому моменту, как обе лодки пересекли финиш в последних крупицах света, блеск открытой воды показался между кормой «Хаски Клиппер» и носом «Калифорнии Клиппер».
В вагоне прессы уголки рта Эла Албриксона неохотно скривились в каком-то подобии улыбки. Он продолжал медленно и тщательно жевать жвачку. Стоявший рядом с ним Джордж Покок откинул голову назад и издал протяжный победный клич. Том Боллз продолжал бить по спине парня, стоящего перед ним, своей старой шляпой. Джордж Варрелл вытащил уже порядком пожеванные остатки своего удостоверения изо рта. В Сиэтле Хейзел Албриксон и ее сын Эл хлопали ладошами по стеклянной столешнице их журнального столика так, что он раскололся на десятки частей. На автомобильном мосту в Поукипси Майк Бого получил особое удовольствие, взорвав семь петард быстрым залпом. В лодке Вашингтона парни выбрасывали кулаки в темный ночной воздух.
Еще долго Албриксон просто сидел, уставившись в темноту, пока болельщики носились по вагону, поздравляя его и хлопая по спине. Когда он наконец поднялся и журналисты столпились вокруг него, Албриксон просто сказал: «Они очень рисковали. Но они победили». Потом он добавил: «Кажется, этот маленький прохвост знал, что делает».
