Стоп! Я будто сигнал получил, что упомянул в, своих рассуждениях нечто важное и пропустил это. Итак, о чем я только что думал? Надо во что бы то ни стало отловить это слово, за которое мой мозг не успел уцепиться в последних отчаянных попытках сохранить мне жизнь. Обреченность? Нет, не то. Разъедать изнутри? Нет, опять мимо. Что-то же во мне вызвало этот резонанс. Но что? Яд? Пожалуй. А первая ассоциация с этим словом…
Точно! Отравление! Сильное отравление отрицательной энергией — вот что это такое. Я был слишком беспечен, аккумулируя в себе, словно в бездонной выгребной яме, все свои отрицательные эмоции. А так как возможности моего внутреннего накопителя оказались не так уж велики, то он наконец переполнился, и излишки полились внутрь моего организма, отравляя его. Естественно, положительная волна тут не помогла, ибо количество негатива, хлынувшего в меня, было существенно больше. А значит, способ исцеления оставался только один — нужно срочно опустошить свой отрицательный резервуар. Стравить негатив по чуть-чуть, без видимого вреда квартире, у меня вряд ли получится. Это процесс очень медленный, а мне нужна экстренная помощь. То есть надо выплеснуть много и быстро, иначе — каюк. Такое можно провернуть только вне дома и обязательно в безлюдном месте. Значит, надо собрать все силы, что еще остались в моем измученном физическими страданиями теле, и выползать на улицу. А там недалеко большой гаражный участок, вполне подходящий для моих целей. Можно было, конечно, попытаться осуществить сброс в том направлении и через окно, но в таком состоянии точно прицелиться мне вряд ли удастся, и несколько гаражей запросто могут превратиться в блины или просто взорваться. Нет, лучше все-таки выбраться на улицу.
Приняв решение, я кое-как оделся, на дрожащих ногах миновал прихожую, стараясь не смотреть в зеркало, и вышел на лестницу. Тут мне пришлось сделать первый привал: дыхания не было, сил — тоже, желудок прыгал к самому горлу, а голова превратилась в сплошной сгусток боли.
Я с трудом припоминаю, как спустился по лестнице на первый этаж. Это для меня было подвигом сродни покорению Эвереста. Едва выйдя из подъезда, я наткнулся на Серегу Семкова с пятого этажа. Мы с ним не особенно ладили, так как он был наркоманом и якшался со всякой шпаной. Его глаза при виде меня расширились от удивления.
— Ты словно из могилы вылез, — заявил он.
— Так и есть, — пробормотал я, едва ворочая языком, после чего сделал два осторожных шага, двигаясь словно девяностолетний старик.
— Да что с тобой? — изумленно спросил Серега.
— Не з-з-знаю… — На разговор уходили силы, необходимые для движения, но свидетели того, что я собирался сделать, мне были категорически не нужны. — П-похо-оже, эт-то з-зара-азно.
Сработало: он поспешно сделал шаг назад, так как рисковать своим здоровьем ради практически чужого человека ему не было никакого резона.
— Может, вызвать «скорую»? — спросил он скорее для очистки совести.
Я хотел отрицательно мотнуть головой, но взрыв боли во лбу заставил меня одуматься.
— Н-не на-адо. С-са-ам.
Краем глаза я заметил, как он с явным облегчением нырнул в подъезд. Шкура, конечно, но в данном случае мне это было только на руку. Впереди маячили гаражи, которые мнились мне землей обетованной. Только скрыться за ними, а уж там, без свидетелей, я выплесну из себя всю эту мерзость. Авось полегчает.
Путь до гаражей прошел как в тумане. К счастью, народу не было, так как погода стояла отвратительная: пасмурно, холодный ветер и моросящий дождь. Пока я достиг своей цели, успел изрядно вымокнуть, ибо двигался чрезвычайно медленно. Только оказавшись вне поля зрения возможных зевак, я позволил себе в изнеможении рухнуть на землю.
«Сейчас, сейчас», — твердил я про себя, лихорадочно размышляя, куда направить отрицательную энергию: в землю или в воздух? Однако прийти к какому-либо решению мне не дали. Из-за гаражей появились два бомжа — мужчина и женщина средних лет. Это точно были бомжи — я их видел почти всякий раз, когда приходилось выносить мусор. Будь я завзятым алкашом, наверное, они не позарились бы на мои карманы — все-таки почти собрат по несчастью. Но я был для них чужаком — человеком из благополучного, сытого мира, которого не зазорно и почистить при случае. А тут и случай подвернулся: вот он, чуть живенький, лежит как медуза на берегу после отлива.
— Ты глянь, как нажрался, — произнесла женщина. — Вот денег не жалко! Мне бы лучше отдал!
— А может, болен? — усомнился мужчина. — Ты на его физиономию посмотри — явно собрался коньки отбросить!
— Не все ли равно? Пошли отсюда.
— Нет, погоди. — В глазах мужчины вспыхнула жадность. — Давай его пощупаем. У этого парня могут бабки быть или еще что. Если он сдохнет, они ему все равно не понадобятся.
— А если не сдохнет? И потом еще нас вспомнит? — испугалась женщина.
— По голове дадим, чтоб не вспомнил!
Она еще колебалась, но мужчина принял решение и отступать от него был не намерен.
Бомж двигался ко мне, а я стоял, точнее, лежал перед выбором: моя жизнь или их. Мое затуманенное сознание практически не участвовало в этом выборе — его сделал за меня инстинкт самосохранения. И в следующий миг, находясь уже на грани беспамятства, я открыл шлюзы…
Очнувшись, я опасливо поднял голову и осмотрелся. Понимая, что живыми они остаться не могли, я искал глазами трупы. Но их не было. Не осталось ничего, хотя бы косвенно говорившего о том, что здесь кто-то погиб. Их просто не стало! На атомы, что ли, разнесло? Я испытывал сложные чувства. Тут была и радость, что мне удалось-таки успешно выбраться из очередной ловушки, в которую я угодил из-за своей некомпетентности в Э-магии, и боль, так как опять это стоило кому-то другому жизни.
Довольно легко поднявшись, я поспешил покинуть это место, которое стало выглядеть так, будто тут весьма активно и впопыхах занимались кладокопательством.
То, что муки совести не превалировали сейчас в моем эмоциональном спектре, меня насторожило и даже слегка испугало. Неужто из-за того, что подспудно, не признаваясь себе в этом, я считал их смерть небольшой потерей для общества? Но с чего это вдруг я счел, будто мне позволено решать, кто достоин жизни, а кто нет? Э-магия не давала мне такого права и никоим образом не возвышала меня над обычными людьми. Это была просто особая Сила, способность, для получения которой я лично ничего не сделал. Она дремала во мне с рождения, и если бы не Лили, то продолжала бы спать и дальше. Да, теперь я мог исцелять и наказывать (вплоть до убийства) любого по своему усмотрению, но разве это делало меня сверхчеловеком? С чего я вдруг «зазвездил» и начал делить людей по сортам?
Не встал ли я уже одной ногой на дорогу, предсказанную мне тем сном? Ведь опять в качестве оправдания вертится в голове слово «самооборона». Если так пойдет и дальше, то все мои высокие помыслы и добрые дела, вместе взятые, никогда не окупят того зла, которое я принесу людям, «обороняясь».
