— А заявление из полиции мы заберем, когда пожелаешь, дядюшка, — вставил слово Мики. — Это как раз один из тех вопросов, которые мы хотели с тобой обсудить.
— Большое спасибо, но уже немного поздновато, — ответил Ригоберто. — Доктор Арнильяс объяснил мне, что после смерти Исмаэля расследование будет прекращено, по крайней мере в отношении меня.
— Кто же нас выручит, если не ты? — воскликнул Эскобита, в очередной раз демонстрируя тупость, каковая являлась органичной составляющей всех его высказываний и поступков. — И кстати сказать, этот доктор Клаудио Арнильяс, слюнтяй в клоунских подтяжках, — худший из предателей, которых когда-либо знало Перу. Всю жизнь он сосал папину титьку, а нынче объявил нам открытую войну. Он теперь прислужник, душой и телом продавшийся Армиде и этим итальянским мафиози, купившим папину компанию по смехотворной цене.
— Мы пришли, чтобы уладить проблемы, а ты все только портишь, — оборвал брата Мики. Он смотрел на дона Ригоберто с покаянным видом. — Мы хотим послушать, что ты скажешь, дядюшка. Хотя нам до сих пор и неприятно, что ты помогал папе с этой свадьбой, мы все равно тебе доверяем. Помоги нам, дай добрый совет. Ты только что слышал, какие трудности на нас обрушились, и мы не знаем, что нам делать. Как нам лучше поступить? Ты ведь человек опытный.
— А здесь намного интереснее, чем я предполагала! — воскликнула донья Лукреция. — «Сага Фалабелья», «Тоттус», «Пасарелла», «Дежавю», и еще, и еще… Уй-уй-уй, да тут представлены все лучшие шопинг-центры столицы!
— И шесть кинотеатров, все с кондиционерами, — хлопал в ладоши Фончито. — Тебе, папа, жаловаться не придется.
— Ну хорошо, — сдался дон Ригоберто. — Выбирайте наименее противный фильм, и отправимся прямиком в кино.
День был в самом разгаре, жара стояла невыносимая, поэтому в шикарном здании «Open Plaza» почти не было народу. Зато охлажденный воздух внутри был как благословение, и, пока донья Лукреция изучала витрины, а Фончито интересовался киношным репертуаром, дон Ригоберто развлекался созерцанием желтых полос песка, окружавших громадное здание Пьюранского университета, и редких рожковых деревьев, стоявших тут и там между этими золочеными языками, и, хотя Ригоберто и не видел, он воображал себе, как стремительные ящерки с треугольными головками и гноящимися глазками высматривают в песке насекомых.
А все же невероятная история приключилась с Армидой! Убегая от скандала, от адвокатов и своих бесстыжих пасынков, она оказалась в доме человека, который сам находился в эпицентре ужасного скандала, — блюдо это состояло из таких смачных ингредиентов, как желтая пресса, адюльтер, шантаж, анонимные письма с паучком, похищения и фальшивые похищения и даже, кажется, инцест. Теперь ему по-настоящему не терпелось встретиться с Фелисито Янаке, выслушать Армиду и пересказать ей последний разговор с Мики и Эскобитой.
Наконец вернулись донья Лукреция и Фончито. У них было два предложения: «Пираты Карибского моря — 2» (выбор сына) и «Роковая страсть» (выбор жены). Ригоберто проголосовал за пиратов, решив, что, когда придет время сиесты, они убаюкают его лучше, чем слезливая мелодрама, которую предвещало второе название. Он уже несколько месяцев не был в кино.
— А потом мы могли бы зайти в эту кондитерскую, — показал Фончито. — Какие там аппетитные пирожные!
«Кажется, мальчик доволен и даже рад нашему путешествию», — подумал дон Ригоберто. Он давно уже не видел сына таким веселым и возбужденным. С первых появлений треклятого Эдильберто Торреса Фончито сделался замкнутым и печальным, погрузился в себя. А здесь, в Пьюре, он снова выглядел как увлеченный, любопытный, восторженный мальчишка. В новеньком кинозале сидело не больше дюжины зрителей.
Дон Ригоберто вдохнул, выдохнул и разразился проникновенной речью:
— У меня для вас только один совет. Не воюйте с Армидой. Смиритесь с ее браком с Исмаэлем, воспринимайте ее как свою мачеху. Позабудьте о своем глупом намерении аннулировать этот брак. Выторгуйте себе денежную компенсацию. Не заблуждайтесь: вы никогда не получите всего, что она унаследовала. Ваш отец прекрасно знал, что делает, он очень хорошо связал концы с концами. Если вы будете упорствовать в своем судебном преследовании, вы просто сожжете мосты к отступлению и не получите от Армиды ни сентаво. Ведите переговоры по-дружески, запрашивайте сумму, которая если и не соответствует вашим аппетитам, то хотя бы позволит вам жить безбедно, не работая, развлекаясь, играя в теннис до скончания ваших дней.
— Дядюшка, а если похитители ее убили? — В голосе Эскобиты прозвучало такое отчаяние, что и сам Ригоберто содрогнулся. А если ее и вправду убили? Что тогда будет с деньгами? Все наследство осядет на руках у банкиров, акционеров, менеджеров международных корпораций — но пока что Армида вне досягаемости не только для этой парочки стервецов, но и для налоговых инспекторов всего мира.
— Тебе легко нам советовать подружиться с женщиной, которая украла у нас папу. — Слова Мики прозвучали скорее с печалью, нежели с гневом. — И которой к тому же досталось все, чем владела наша семья, включая мебель, мамины платья и драгоценности. Мы любили нашего папу. И нам очень печально, что в старости он стал жертвой такого грязного заговора.
Дон Ригоберто посмотрел племяннику в глаза, и Мики отвел взгляд. Этот желторотый бесстыдник, который отравлял последние годы жизни Исмаэля и уже много месяцев держит их с Лукрецией на коротком поводке, не выпуская из Лимы и заставляя задыхаться на судебных допросах, — теперь он имеет наглость кичиться своей чистой совестью!
— Не было никакого заговора, Мики, — отчетливо произнес Ригоберто, стараясь, чтобы слова не выдавали кипящей в нем ярости. — Твой отец женился, потому что сильно привязался к Армиде. Возможно, это была не любовь, но все-таки настоящая привязанность. Армида проявила великую доброту, дала ему утешение после смерти вашей матери — а это было тяжелое время, когда Исмаэль чувствовал себя совершенно одиноким.
— Прекрасное утешение: запрыгнуть в постель к несчастному старику, — заметил Эскобита. Но тут же примолк, потому что Мики резко взмахнул рукой, приказывая ему заткнуться.
— И все же в первую очередь Исмаэль женился на Армиде из-за глубокого разочарования в вас двоих, — продолжал дон Ригоберто, как будто бы язык его принялся говорить против воли хозяина, сам по себе. — Да-да, я отвечаю за свои слова, племяннички. Я знаю, о чем говорю. А теперь узнаете и вы, если перестанете меня перебивать.
Ригоберто заговорил громче, а близнецы теперь слушали тихо и внимательно — его суровый тон заставил их примолкнуть.
— Дело не в том, что вы лентяи, мошенники и пьяницы, не в том, что вы курите марихуану и нюхаете кокаин, как будто карамельки сосете. Нет-нет, Исмаэль смог бы все это понять и простить. Хотя, безусловно, ему бы хотелось, чтобы его сыновья вели себя совершенно иначе.
— Мы пришли не затем, чтобы выслушивать твои оскорбления, дядюшка! — Мики даже побагровел от возмущения.
— Исмаэль впал в отчаяние, потому что узнал, с каким нетерпением вы ждете его смерти, чтобы заполучить наследство. Откуда мне это известно? Да сам Исмаэль мне и рассказал. Я могу вам назвать и день, и час, и место. И даже в точности передать его слова.
