Коммерсант с наслаждением припал к стакану холодной воды, который принесла ему Аделаида.
— В хорошенькую историю ты угодил, Фелисито, — сказала Святоша, глядя на него ласково и сострадательно. — Твоя возлюбленная и твой сын на пару сговорились тебя ощипать. Господи, ну что за кошмарные дела творятся в этом мире! Хорошо хоть, что их обоих засадили.
— Все это уже в прошлом, и знаешь, что я тебе скажу, Аделаида? Мне теперь совершенно все равно. — Фелисито пожал плечами и презрительно ухмыльнулся. — Все осталось позади, и я понемножку начинаю забывать о том, что было. Я не хочу, чтобы эти дела отравляли мне жизнь. Теперь я целиком и полностью посвящу себя компании «Транспортес Нариуала». Из-за всех этих скандалов я забросил фирму, которая меня кормит. И если я ею немедленно не займусь, моей конторе грозит крах.
— Вот это мне нравится, Фелисито, кто старое помянет, тому глаз вон, — обрадовалась Святоша. — За работу! Ты всегда был из тех, кто не сдается, кто сражается до конца!
— И вот еще что, Аделаида, — перебил подругу Фелисито. — То озарение, которое ты почувствовала в последний раз, — оно сбылось! Случилось нечто необычайное, как ты и говорила. Сейчас я не могу об этом рассказывать, но, как только будет можно, я все тебе обскажу.
— Не нужно мне никаких рассказов. — Прорицательница внезапно насупилась, на ее огромные глазища набежала тень. — Мне совсем не интересно, Фелисито. Ты прекрасно знаешь, что эти озарения мне не по душе. К сожалению, при тебе они накатывают раз за разом. Как будто ты их притягиваешь, че гуа.
— Надеюсь, больше такое не повторится, Аделаида, — улыбнулся коммерсант. — С меня уже хватит сюрпризов. С сегодняшнего дня я хочу жить спокойной, упорядоченной жизнью, целиком посвятив себя работе.
Они еще долго молчали, прислушиваясь к уличному шуму. Гудки и рев моторов, выкрики бродячих торговцев, болтовня и брань пешеходов — все доносилось до них приглушенно, как будто это место было создано для покоя. Фелисито подумал, что, хотя он знаком с Аделаидой уже много лет, прорицательница остается для него неразрешимой загадкой. Где ее семья? Был ли у этой женщины когда-нибудь мужчина? Может быть, она выросла в приюте, как одна из девочек-подкидышей, воспитанных за счет общественного призрения, и потом всегда жила одна, словно гриб: без родителей, братьев и сестер, без мужа и детей. В разговорах с Аделаидой Фелисито никогда не слышал упоминаний о родственниках и даже о друзьях. Возможно, Фелисито был в Пьюре единственным человеком, которого прорицательница могла бы назвать своим другом.
— Скажи-ка, Аделаида, ты когда-нибудь жила в Уанкабамбе? — неожиданно спросил коммерсант. — Может, ты там выросла?
Вместо ответа женщина громогласно расхохоталась, раскрыв толстогубый рот и обнажив оба ряда больших зубов.
— Я знаю, почему ты спросил, Фелисито, — весело воскликнула она. — Из-за колдунов Уаринги, точно?
— Не думай, что я считаю тебя колдуньей, вовсе нет, — заверил Фелисито. — Просто ты обладаешь, не знаю, как и назвать, этой способностью, этим даром… в общем, умеешь предсказывать будущее, что меня всегда в тебе поражало. Это невероятно, че гуа. Всякий раз, когда на тебя накатывает озарение, все сбывается точь-в-точь. А мы уж с тобой столько лет знакомы, и все, что ты мне предсказывала, потом так и происходило. Ты не такая, как другие, простые смертные, Аделаида, в тебе есть что-то, чего нет больше ни в ком. Если бы ты только захотела работать как профессиональная предсказательница, давно стала бы богачкой.
Пока он говорил, Аделаида все больше хмурилась.
— Это не дар, а великое несчастье, которое Господь возложил на мои плечи, — вздохнула она. — Я с тобой часто об этом говорила. Мне вовсе не нравится, когда вдруг накатывают такие вот озарения. Я не знаю, откуда и почему они берутся и почему только про некоторых людей, про тебя например. Для меня это тоже загадка. И почему-то у меня не бывает озарений про меня саму. Я никогда не знаю, что случится со мной завтра или послезавтра. Так вот, я отвечу на твой вопрос. Да, я была в Уанкабамбе, всего лишь однажды. И вот что я тебе скажу: мне очень жалко людей, которые забираются на такую высоту, тратят все, что у них есть, и даже больше, упорно лезут наверх, чтобы получить исцеление у так называемых учителей. А ведь они шарлатаны, по крайней мере большинство из них. Те, кто практикует куй: кто купает болящих в ледяных водах лагуны. Вместо того чтобы излечивать, они зачастую награждают их пневмонией и даже убивают.
Фелисито с улыбкой взял подругу за руку:
— Не всегда, Аделаида. Мой знакомый, шофер из «Транспортес Нариуала», Андрес Новоа его звали, страдал от бруцеллеза, и врачи из Рабочего госпиталя не могли его вылечить. Его признали безнадежным. Полумертвый, Андрес добрался до Уанкабамбы, и один из колдунов привел его к Уаринге, заставил искупаться в лагуне и дал выпить какого-то зелья. И Андрес вернулся здоровым. Я видел его собственными глазами, Аделаида, клянусь тебе.
— Допускаю, бывают какие-то исключения. Но на одного истинного лекаря там приходится по десять мошенников, Фелисито.
Они еще долго беседовали. Разговор переходил от колдунов, учителей, целителей и шаманов из Уанкабамбы — столь прославленных, что к ним стекались больные со всей страны, — к богомолкам и святошам из Пьюры, чаще всего бедным пожилым, одетым как монашенки, женщинам, которые ходили из дома в дом, чтобы помолиться у постели больных. Они брали всего несколько сентаво или просто тарелку еды за свои молитвы, которые, как считали многие, подкрепляют работу врачей и помогают излечению. К удивлению Фелисито, Аделаида и в это совсем не верила. Городские шептуньи-богомолки тоже представлялись ей шарлатанками. Забавно, но обладательница дара, способная предсказывать будущее некоторых мужчин и женщин, совершенно не доверяла целительским способностям других людей. Возможно, Аделаида права, и среди тех, кто объявляет себя целителями, мошенников и мошенниц предостаточно. Фелисито поразил рассказ подруги о том, что совсем недавно в Пьюре водились зловещие женщины-«утешительницы», которых, бывало, призывали в дом, чтобы помочь умереть неизлечимо больным, что они и проделывали под бормотание молитв, перерезая яремную вену длиннющим когтем на указательном пальце, который они отращивали специально для этой цели.
А еще Фелисито был поражен полнейшим доверием Аделаиды к легенде, согласно которой образ Многострадального Спасителя Айябакского был создан не простыми резчиками из Эквадора, а истинными ангелами.
— И ты веришь в эти бредни?
— Верю, потому что слышала эту историю от тамошних жителей. Она передается от отца к сыну вот уже сколько лет, а значит, это правда.
Фелисито много раз слышал рассказы об этом чуде, но никогда не принимал их всерьез. Якобы давным-давно комиссия, составленная из виднейших людей Айябаки, объявила сбор средств на установку в городе статуи Иисуса. Сограждане пересекли границу с Эквадором и встретили там троих мужчин в белых одеждах — они назвались резчиками. Им сразу же предложили отправиться в Айябаку, чтобы сделать статую. Так они и поступили, а потом исчезли, не забрав оговоренной платы. Та же комиссия отправилась в Эквадор на поиски мастеров, но там их никто не знал и вообще про них ничего не было известно. Другими словами, то были ангелы. Что Хертрудис верит в эту историю — это нормально, но вот доверие Аделаиды к чудесной легенде коммерсанта удивило.
