— Не совсем так, — поправил Рыжий, пихнув друга локтем в бок. — Я сказал «погуливает», а не «блядствует». Погуливать и блядствовать — это две разные вещи, дорогой коллега. Мабель — она нечто вроде куртизанки. Только с несколькими избранными и только у себя дома. И обирает их за это до нитки, как я понимаю. Хотите, я достану номер ее телефона?
Рыжий действительно его раздобыл, и Фелисито, полумертвый от страха и стыда — потому что в отличие от своего приятеля, выпивохи и бабника с юных лет, он всегда держал себя в строгости, посвящая жизнь работе и семье, — все-таки набрал этот номер и, изрядно покружив вокруг да около, попросил красавицу со стадиона о встрече. Она назначила свидание в кафе «Балалайка» на проспекте Грау, совсем рядом со скамейками, на которых вечерами собирались подышать свежим воздухом старые сплетники из ЦРСЖ (Центра по расследованию соседской жизни). Ригоберто с Мабель долго беседовали за поздним завтраком. Он чувствовал себя неловко в обществе такой молодой, такой красивой девушки; он думал, что же будет делать, если в кафе вдруг заглянут Хертрудис или Тибурсио с Мигелито. Как представить им Мабель? А она играла с ним как кошка с мышью: «Ты уже слишком старенький и потрепанный, чтобы влюбляться в такую женщину, как я. К тому же ты такой коротышка, с тобой мне пришлось бы всегда ходить без каблуков». И она кокетничала в свое удовольствие, то склоняла улыбающееся лицо к лицу несчастного коммерсанта, то бросала искрометные взгляды, то трогала за руку или за плечо — от этих прикосновений Фелисито начинал дрожать с ног до головы. Три месяца ему пришлось выводить Мабель в город, ходить с ней в кино, угощать обедами и ужинами, сопровождать на пляж Ясила и в чичерии
[19] Катакаоса, дарить подарки — от амулетов и браслетиков до туфель и платьев, которые выбирала она сама, — и только потом красавица позволила Фелисито ее навестить. Она жила в маленьком домике на севере города, рядом со старым кладбищем Сан-Теодоро, в квартале узких переулков, бездомных собак и песка, где скапливались все отбросы Мангачерии
[20]. В день, когда Мабель приняла Фелисито в свои объятия, он разрыдался во второй раз за всю свою взрослую жизнь (первый раз это случилось в день, когда умер отец).
— Почему же ты плачешь, старичок? Тебе что, не понравилось?
— Никогда в жизни я не был так счастлив, — признался Фелисито, упав на колени и целуя ее руки. — До сих пор я не знал, что такое наслаждение, клянусь тебе! Ты научила меня быть счастливым, Мабелита.
И уже совсем скоро Фелисито без всяких предисловий предложил снять для нее «малый дом», как выражаются пьюранцы, и положить месячное пособие, чтобы она могла жить спокойно, не заботясь о деньгах, в местечке получше, нежели эта трущоба с козами и ленивыми мангачами. Мабель удивилась, но твердо сказала в ответ: «Поклянись, что никогда не станешь расспрашивать о моем прошлом и за всю жизнь не устроишь мне ни одной сцены ревности». — «Клянусь, Мабель». Она подыскала домик в Кастилье, рядом со школой отцов-салезианцев Дона Боско
[21], и обставила его на свой вкус. Фелисито подписал договор на аренду и заплатил по всем счетам, не споря о цене. Пособие он выплачивал аккуратнейшим образом, наличными, в последний день каждого месяца — так же как и всем служащим компании «Транспортес Нариуала». Фелисито всегда согласовывал с Мабель дни своих посещений. За восемь лет он ни разу не появился в домике в Кастилье без предупреждения. Ему совсем не хотелось обнаружить чужие штаны в спальне своей возлюбленной. А еще Фелисито никогда не проверял, чем занимается Мабель в остальные дни недели, когда они не встречались. Вообще-то, он предполагал, каким образом его подруга пользуется своей свободой, и был в душе благодарен за то, что она ведет себя осторожно, ничем его не унижая. Да разве мог он возражать? Мабель — молодая, веселая, она имеет право развлечься. Достаточно и того, что она позволяет себя любить такому пожилому, низкорослому и некрасивому мужчине. Фелисито было отнюдь не все равно — ничего подобного. Когда ему случалось издали увидеть Мабель, выходящую из магазина или из кино в сопровождении другого мужчины, внутри у него все переворачивалось от ревности. Иногда ему снились кошмары, в которых Мабель объявляла с самым серьезным видом: «Я выхожу замуж, и это наша последняя встреча, старичок». Если бы Фелисито мог, он взял бы ее в жены. Но он не мог. И не только из-за того, что уже был женат, — он не хотел бросать Хертрудис. Именно так поступила его мать, бездушное существо, которое он не помнил: там, в Япатере, она бросила их с отцом, когда сам Фелисито был еще грудным младенцем. Единственной женщиной, которую он любил, была Мабель. Хертрудис он никогда не любил, женился на ней вынужденно, из-за допущенной в молодости ошибки, а еще (может быть, может быть) потому, что Хертрудис с Атаманшей расставили ему ловушку. (Фелисито не хотел вспоминать об этой истории, потому что она причиняла ему боль, но она, словно заезженная пластинка, все время звучала в его голове.) Несмотря на все это, он был хорошим мужем. Своей жене и детям он дал больше, чем можно было ожидать от бедняка, каким он был в день свадьбы. Ради них он провел всю свою жизнь в рабском труде, ни разу не позволив себе отпуска. Вот в чем состояла его жизнь до знакомства с Мабель: вкалывать, вкалывать, вкалывать, днем и ночью гнуть хребет, чтобы разжиться небольшим капитальцем и исполнить свою мечту — открыть собственную транспортную контору. А эта девушка открыла ему, что соитие может быть прекрасным, ярким, чувственным. Фелисито не мог себе даже представить такого, когда — совсем не часто — ложился в постель с проституткой в каком-нибудь борделе на шоссе Сульяна или со случайной подружкой после шумной вечеринки (такое бывало, в общем, считаные разы, и эти романы длились не дольше одной ночи). Совокупления с Хертрудис всегда совершались поспешно, это была физиологическая потребность, средство снять напряжение. Они перестали спать вместе после рождения Тибурсио, и эта «передышка» продолжалась уже больше двадцати лет. Когда Рыжий Виньоло бахвалился своими походами направо и налево, Фелисито только хлопал глазами. По сравнению со своим приятелем он провел жизнь как монах.
Мабель встретила его в халатике, она была, как обычно, ласкова и говорлива. Девушка только что посмотрела очередную серию пятничной мыльной оперы и теперь пересказывала ее Фелисито, ведя его за руку в спальню. Жалюзи были уже опущены, вентилятор включен. На люстру Мабель набросила алый платок: она знала, что Фелисито нравится созерцать ее в этом красноватом полумраке. Она помогла своему любовнику раздеться и нежно подтолкнула к постели. Однако, в отличие от их предыдущих встреч — от всех предыдущих встреч! — на сей раз член Фелисито Янаке не подавал ни малейших признаков жизни. Он продолжал лежать, маленький, оробелый и сморщенный, безразличный к ласкам, которые расточали горячие пальчики Мабель.
— И что это с ним сегодня, старичок? — удивилась она, крепко сдавив вялый пенис.
