— И два до пятого, следующего. Каждый раз все меньше и меньше времени нужно для того, чтобы Игра превратилась в хаос. Почему так?
— Ошибка основателей. Свобода воли и права выбора у участников перерождения. Ресурсы Игры не бесконечны и во время смены эпох очень многое отдается на откуп выбранной пятерке. Именно они решают, каким будет следующий мир.
— Почему? Отчего такая честь случайным игрокам?
— Ни один из участников смены не является случайным. Только Ключник может открыть проход в сердце Игры. Только Проводник может собрать всех вместе и провести в него. Только семя Безымянного может зародить новый мир. Он должен отдать себя целиком, чтобы мир получился целостным. Только лоно Мадонны может выносить мир. Она также должна отдать себя всю, чтобы мир получился целостным. Только Мерлин может принять роды и вдохнуть в мир жизнь. И он не должен жалеть себя, чтобы мир получится гармоничным. Ни один из участников смены никогда не был случайным. Все предопределено заранее, кроме одной детали — свободы воли и права выбора. Безымянный не отдавал себя целиком уже три рестарта.
— Безымянный — это … — повторил вслед за Хранителем я и не успел продолжить.
— Это закрытая информация, — Хранитель индифферентно ограничил мое любопытство. — Ты удовлетворен полнотой ответов?
Справедливо рассудив, что получил намного больше, чем мог рассчитывать, я кивнул старику.
— Почему вы идете на сделку? Если эти брошюрки так опасны, вы ведь вполне могли бы просто изъять.
— Это было бы нарушением правил. Игрок может потерять потенциальную выгоду. Ты согласен добровольно отдать книгу Люмпена, получив взамен право на два дополнительных вопроса при каждом посещении? Для исследователя это более чем достойная награда.
— Так то оно так, — промямлил я. — Но боюсь, что этого недостаточно, чтобы компенсировать мне преимущества от использования артефакта. Более того, для меня это чревато.
— Вот как? — поджал губы старик. — Поясни.
— Как мне объяснить сюзерену, что я отдал его подарок вам? Он может … обидеться. Это во-первых. А во-вторых, книга превратит меня в истинного темного, увеличив «Тьму» до сотни, что очень существенно для меня в настоящее время. Информация — вещь, конечно, убийственная, но у меня не те противники.
— Переживаешь за чувства сюзерена? Похвально. А как же рабская метка, которой он хотел тебя одарить? — усмехнулся Хранитель.
Вот зараза, уел все-таки. Но я решил торговаться до последнего:
— Вассальная клятва и так делает из меня его законного раба, поэтому не вижу ничего страшного в ней. Так что, хотите забрать книгу — предложите что-то посущественней.
— Глупец, — сухо констатировал старик и помолчав добавил. — Мы оставляем предложение с двумя вопросами в силе и добавляем к нему трактат «Шазал», написанный уже в этой эпохе. Активация данного трактата и внедрение его в Книгу знаний увеличит твою «Тьму» до желаемых тобой 100 единиц. Станешь истинным темным без рабской метки, Бернард же будет считать, что ты использовал его подарок. Мы сможем вздохнуть спокойно. Все в выигрыше. Почти все, но это будет нашим небольшим секретом.
— Вот это заманчивое предложение, — улыбнулся я и уточнил. — Громана очень хотела получить книгу, несмотря на рассказанные вами страсти относительно потери собственной воли.
— Не нужно сравнивать себя с Громаной, темный, — на лице старика появилась улыбка. — Громана жила во времена Люмпена, она входила в его армию, наслаждалась и боготворила время темных. Только ее слабость и отсутствие достаточной темной силы стали решающим фактором при включении ее в список игроков новой эпохи. Нужно было сохранить баланс. Книга нужна ей не для активации, она дорога ей как память. Как символ. Мы повторяем свой вопрос — согласен ли ты на обмен?
— Согласен, — довольный собой я достал книгу и протянул ее старику. Тот не двинулся с места, однако книга замерцала и исчезла прямо у меня в руках.
— Трактат «Шазал», — рядом со мной материализовался знакомый журнальный столик, на котором лежал увесистый темный том. Не чета какой-то там брошюрке. — Изучи его и активируй. Ты станешь истинным темным. Мы готовы ответить на два твоих вопроса.
— Кто является воплощением Мерлина и Мадонны? — не то, чтобы я верил в успех, но, попробовать должен был. Все равно ничего не теряю.
— К сожалению, это тоже закрытая информация. Создатель поставил вето на ее распространение. Предвосхищая следующий вопрос — имя Создателя тоже находится под запретом.
— Даже тех двоих, которые уже отошли от дел? — усмехнулся я, блеснув знаниями.
— Даже их, — работник Храма знаний вернул мне улыбку. — Имена ушедших от дел Создателей тебе ничего не скажут. Ты не слышал их ни в этой, ни в прошлой жизни.
— Создатель переходит из эпохи в эпоху так же, как и остальные игроки? Или для него существует какой-то особый порядок? — не сдавался я, пытаясь найти брешь в обороне.
— Никаких особых порядков. Он действовал так же, как и все остальные. Правила Игры едины для всех, даже для ее создателя.
— В таком случае я хочу получить список всех игроков, переходивших из эпохи в эпоху. Все смены. Все игроки.
— На этой информации нет запрета, — старик крепко задумался, даже бороду почесал. — Каждый список содержит в себе до нескольких миллионов записей. Ты уверен, что желаешь тратить на это время?
— Абсолютно! — чем больше мешкал старик, тем больше я был уверен в правильности запроса. — Мой первый вопрос — список всех игроков, перешедших из эпохи в эпоху в разрезе этих самых эпох.
— Существует ограничение на объем информации…, — начал было работник, но я его осадил:
— Мы сейчас не стандартный запрос обсуждаем! У нас договоренность, давать задний ход поздно. Или работники Храма знаний не выполняют правила Игры?
— Нужная тебе информация находится в этих томах, — мой собеседник вздрогнул, стоило заикнуться о соблюдении правил, поэтому проволочек больше не было. — Изучи их. В виду особенности ситуации, уровень твоего артефакта не будет увеличиваться. Для тебя информация из этих томов останется просто информацией, ничем другим.
Четыре увесистых тома материализовались на журнальном столике.
— Выносить их за пределы Храма знаний нельзя. Зато время здесь не властно. Смотри, сравнивай, делай выводы. Мы ждем твой второй вопрос.
— Мы справимся! — заверил меня постепенно обретающий собственную эмоциональность Степан. — Грузи! Я сделаю анализ! Плевать на опыт, потом на анализе прокачаемся!
Скучные колонки, состоящие из имени, расы и игрового мира, вызвали зевоту и полное отсутствие энтузиазма. В библиотеке Бернарда книги были с картинками, схемами и смысловым текстом, здесь же взгляду даже зацепиться было не за что. Страница за страницей имена вливались в артефакт и вскоре список превратился в набор букв. Я начал вести статистику наиболее встречающихся имен для собственного развлечения, но быстро и это перестало помогать. Мозг отказывался воспринимать однотипную информацию в таких объемах, как бы я ни старался ее осилить. Вся надежда на Степана.
