Маргарет ощутила, как ослабели пальцы монарха, как его сухая кожа скользнула по ее руке. Вновь взглянув в льющийся из окон солнечный свет, она напомнила себе, что целью французского короля было падение Эдуарда, предпочитавшего союз с вероломным герцогом Бургундии. За подобное оскорбление Луи расплатился, можно сказать, тысячу раз. Судьба самой Маргарет, судьба ее сына и его отца, Генри Ланкастера, всегда являлись лишь тенью других событий.
Она позволила себе разжать губы и тихо вздохнуть.
Король заметил ее согласие и незримо для нее улыбнулся. Как только Ланкастер укрепится на троне и Англия успокоится, у Франции появится возможность обратить свою мощь, обрушить свою десницу на этого бургундского узурпатора, Карла Смелого.
Луи помнил одну попавшуюся ему на глаза вазу… небольшую, изящную, в голубых и белых тонах. Он считал эту посудинку слишком уродливой, чтобы выставлять ее напоказ, несмотря на то что она была разрисована и обожжена в невообразимо далекой восточной стране, в которой правили ханы и сатрапы. Части вазы были скреплены узкими металлическими полосками, ибо стоимость заставляла хранить эту вещь даже разбитой. Мастер-ремесленник соединял осколок с осколком клеем и металлом, расходуя на ремонт месяцы, годы… свой труд. Луи кивнул, соглашаясь с самим собой. Его награда будет больше: Франция объединится под одной короной, а Англия станет ее надежным союзником. Оставалось жалеть только об одном: что его отец не может увидеть то, что он соорудил из полученных осколков.
* * *
Джордж, герцог Кларенс, открыл глаза в темноте от того, что кожа его горла ощутила прикосновение какой-то холодной полоски. И голос, зашептавший ему на ухо, наполнил его таким ужасом, что Джордж невольно изогнулся в постели дугой, так что к простыне теперь прикасались только его пятки и затылок. Рядом беспокойным сном забылась его жена Изабел, раскинувшаяся под покрывалом.
– Если ты шевельнешься, я перережу твою глотку. Утром тебя найдут уставившимся в потолок, – предупредил его голос.
Кларенс несколько отошел от первого потрясения и заставил себя опуститься в нормальное положение. Звезды за окном давали немного света, луны не было, и человек, оказавшийся в его опочивальне, выглядел склонившимся над ним темным пятном. Ощутив исходивший от незнакомца запах крови… крови и папоротника, Джордж непроизвольно задышал чаще. Тело его вдруг покрылось капельками холодного пота.
– А теперь, твоя милость, слушай, что мне было велено передать тебе. И я это сделаю, хотя больше всего мне хочется прирезать тебя, чтобы отомстить за свое ухо.
Несмотря на осторожность, голос ирландца сделался громче – очевидно, он едва мог справиться с гневом. Изабел что-то пробормотала во сне, и оба мужчины замерли.
– Ты не понял, – шепотом ответил Кларенс. Он начал было поворачивать голову, но застыл, ощутив, что результатом этого движения стала резкая боль и теплая струйка на коже. – Ты не знаешь Дерри Брюера, начальника королевских шпионов. Его люди повсюду, и они слышат все. Я не мог остаться наедине с тобой так, чтобы об этом знали мои спутники, которые передают ему каждое мое слово.
Кожа его острее ощутила прикосновение лезвия ножа, словно незнакомец хотел помешать ему шевельнуться, пока он думает. Кларенс судорожно глотнул, и его кадык самым неприятным образом проехал по лезвию. Изабел застонала во сне, пошевелилась, но не проснулась, и он подумал, что сердце вот-вот выскочит у него из груди. Левой рукой Джордж ощутил прикосновение мягкой груди своей жены и самым нелепым образом, в тот момент, когда жизнь его висела на волоске, почувствовал, как напрягается член. Более неподходящий момент было невозможно придумать.
– Видит Бог, я предпочел бы убить тебя, – прошипел ирландец, не ведая о его смущении. – Но мне заплатили, а я привык держать свое слово. Так что лежи тихо и слушай.
Вновь воцарилось молчание, и Кларенс услышал мерное дыхание собственной жены, еще не вполне храп, но какое-то горловое ворчание.
– Твои братья вернутся домой, в свое гнездышко, – продолжал посланник. – Скоро, хотя они не доверили мне дату. И просят, чтобы, когда они вновь станут на английскую землю, ты понял, что Уорик никогда не сделает тебя королем. Он выдал свою младшую дочь за Эдуарда Ланкастера, а это по всем признакам здоровый и плодовитый молодой человек. Ты выбрал не тот стяг.
Джордж моргнул в темноте, радуясь тому, что незнакомец не может видеть его. Он изменил братьям по гневливости и от утраты – и сейчас ему не хватало их общества. Старая обида уже начинала забываться. Инстинктивная потребность требовала прощать… пускать старые обиды на ветер. В словах, пересказанных ему ирландцем, он угадывал сухой говорок Ричарда и даже резкую интонацию Эдуарда. Он уже мечтал вернуть себе их доверие.
Герцог вновь подумал о молодой женщине, спавшей рядом с ним, старшей дочери Уорика. Кларенс был уверен в том, что любит ее, а она – его. Но сохранится ли их любовь в том случае, если он предаст ее отца? Придет ли она в таком случае с охотой на его ложе? Если он переметнется на сторону Йорков, она может возненавидеть его той же полной яда ненавистью, с которой относилась всегда к Эдуарду и к его жене Элизабет.
Кларенс стиснул во тьме кулаки… Брак или братья. Одна сторона или другая.
– И чего же они хотят от меня? – прошептал он.
– Чтобы ты хорошенько подумал над тем, чью сторону выберешь. Нынешнее положение неустойчиво. Все будет решено на поле битвы, а ты знаешь, что Эдуард Йоркский не проигрывает сражений. Собирай своих людей и готовься выступить на нашей стороне. Если ты сделаешь это, будешь прощен и восстановлен в своих правах. Если нет – будешь осужден и убит. А теперь Господь с тобой, брат. Но переходи к нам.
Голос ирландца чуть переменился: после того как он договорил порученные ему слова, в нем вновь появилась гневная нотка, вызванная пульсирующей болью и дурнотой. Глаза Кларенса уже достаточно приспособились к темноте, и он увидел, что голова посланника неровно обмотана какой-то тканью.
– На столике за твоей спиной мошна с монетами, – едва слышно проговорил герцог. – Возьми ее в уплату за твою рану.
Коротко звякнули монеты в шелковом мешочке, который незнакомец нащупал свободной рукой, хотя нож в другой его руке даже не шевельнулся. Странно, что прикосновение это больше не кажется ему холодным, подумал Кларенс. Кожа его успела согреть сталь.
– Ты пошлешь им ответ? – снова прозвучал голос ирландца. Джордж не шевельнулся, уставившись в темноту над собой.
– Зачем? Разве они поверят мне на слово? Они не знают моих намерений и не узнают их, что бы я ни сказал тебе сейчас. В моем распоряжении три тысячи человек, сэр. И действия их являются моим словом. А теперь спокойной ночи, вы слишком долго мешали мне спать.
На какое-то мгновение лезвие сильнее надавило на его кожу. Кларенс дернулся и затаил дыхание. А потом лезвие вдруг исчезло, он услышал скрип отворенного окна, и тень исчезла в нем. После этого герцог повернулся на бок и с надеждой протянул руку к груди жены; та, наконец, пробормотала что-то неразборчивое и подставила ему зад. A потом он лежал, размышляя, пока не пришло время вставать.
