— Нет. Они принадлежат графу. Вы не можете мне просто так их подарить, госпожа.
Мишель пристально посмотрела на него.
— Однажды я встречалась с графом Ланнесом де Ланцак в Друсне. Он был известным военачальником и храбрым воином. Уверена, что если бы он стал свидетелем твоего поступка, то согласился бы со мной. Ты их заработал. Кроме того, дом теперь принадлежит Церкви, поскольку все его обитатели умерли от чумы. Поэтому у меня есть право сделать тебе такой подарок. Если ты в будущем хочешь со мной ладить, то стоит поменьше противоречить мне. Я не люблю возражений. — Она улыбнулась, немного смягчив этим строгость слов. — Но для начала нужно найти тебе другую одежду. В присутствии женщины, которую тебе, видимо, нравится называть госпожой, не следует бегать в одной штанине. Ты слишком взрослый для этого.
Люк почувствовал, как кровь прилила к щекам. Выглядел он действительно жалко: стоял босиком, а Сероглазый отгрыз ему половину штанины. Несмотря на это, Люк был горд. Пистолеты мальчикам дарят, когда они становятся мужчинами. Мальчикам, которые должны стать воинами! И разве мастерица фехтования не сказала, что он уже не мальчик?
— Собери все, что тебе будет нужно в пути, — велела женщина-рыцарь. — Я жду тебя внизу, возле конюшен.
— Да, госпожа!
Он так усердно кивнул, что в раненой руке снова закололо. Только теперь Люк осознал: она только что сказала, что он поедет на лошади! Он будет выглядеть как молодой дворянин! Он богат! И его наверняка ожидает славное будущее. Для воинской экипировки ему теперь не хватало только одного. Разрешил бы ему отец? Если бы он его сейчас видел! Он будет путешествовать с мастерицей фехтования Нового рыцарства! Так, как когда-то отец ездил с графом.
Люк охотно бросился бы сломя голову собирать вещи, но это выглядело бы недостойно. Он с трудом удержался, чтобы не побежать, по крайней мере до тех пор, пока находился в охотничьей комнате. До лестницы ему удавалось сдерживаться. Но теперь его никто не видел, и он был готов заорать от счастья. Но промолчал. Зато, поднимаясь по лестнице навстречу новой жизни, скакал через две ступеньки.
Не прошло и получаса, как Люк собрал все, что хотел унести с собой из старой жизни. Отец часто рассказывал ему, сколько воинов погибали во время долгих переходов по Друсне только потому, что несли с собой слишком много вещей. Люк ограничился самым необходимым. Хорошая, чистая одежда будет на нем. Крепкие ботинки. Одеяло, в которое он завернул сменную одежду, баночку с трутом и немного провианта. Еще походная кожаная фляга. Кроме того, он взял отцовскую рапиру и кинжал. Оружие было для него хотя и великовато, но когда-нибудь он сможет его носить. Вернул он себе и карманный нож, потерянный в битве с Сероглазым. Все остальное оставил.
Когда он пришел к Мишель со свернутым одеялом и узелком через плечо, та быстро оглядела его и кивнула. Довольна ли она им?
— Умеешь ездить на лошади?
— Да, госпожа.
Это было не совсем правдой. Далеко он еще никогда не ездил. Кто же даст недорослю лошадь? Но он надеялся, что выдержит в седле и целый день. Отец ведь был хорошим наездником, и у него это наверняка в крови.
Кроме брата Бартоломе, у конюшен никого из спутников Мишель не оказалось. Рыцарь держал в поводу гнедую кобылу — великолепное животное с красным седлом из тисненой кожи.
Мастерица фехтования казалась очень измученной. Привычным жестом она набросила на себя накидку из вороньих перьев и оседлала лошадь. Ей принадлежал вороной жеребец, нетерпеливо приплясывавший на месте.
Люк потрепал свою лошадь по холке. Кобыла опустила голову. Ноздри ее раздулись — она обнюхивала мальчика.
— Я буду добр к тебе, — прошептал он ей на ухо.
Ему доводилось слышать о коварных лошадях, не упускавших ни малейшей возможности усложнить жизнь своему наезднику. Поэтому Люк с самого начала хотел наладить с кобылой хорошие отношения.
Мастерица фехтования вывела своего вороного со двора.
— Увидимся у башен Валлонкура, — крикнул ей вслед Бартоломе.
Мишель обернулась.
— У башен, — с печальной улыбкой подтвердила она.
Что это могло означать? Люк не решился расспрашивать.
Он сел в седло и последовал за мастерицей фехтования. Мальчик смотрел ей в спину до тех пор, пока они не оставили деревню позади. И даже тогда не обернулся.
Отец тоже никогда не делал этого, когда уезжал вместе с графом. Это только усложняло дело. Кроме того, в Ланцаке не осталось никого, к кому можно было бы вернуться. Уйти было единственно правильным решением. И все же грудь теснила печаль.
Они ехали по большой дороге на Анисканс. На языке у Люка вертелись сотни вопросов, но он держал себя в руках. Когда всадница захочет разговаривать с ним, то даст ему знать. За последние недели он выучился жить в тишине, прислушиваясь к знакомым звукам: шепоту ветра в тополях у реки, крику сойки, описывавшей круги высоко в небе.
Люк удивился тому, насколько некрасиво выглядела Мишель в седле. Она сидела, склонившись вперед, и слегка покачивалась. От этого ему почему-то стало легче. Даже у нее есть свои слабости. С тех пор как он увидел, что она застрелила своего собрата по ордену, она вселяла в него страх. Он понимал, что это было сделано ради него… Но почему? Ее поступок был совершенно нерыцарским. Что же заставило ее сделать это?
Мишель завалилась вперед. Люку показалось, что она едва не выпала из седла. Он собрался с духом и подъехал к ней.
— Госпожа?
Женщина-рыцарь не отвечала. Люк нерешительно подъехал еще ближе. Лицо Мишель было смертельно бледным. Она смотрела прямо перед собой. Этот взгляд был ему знаком. Так смотрела мама, когда все началось. Его охватил ледяной страх. Только не это! Неужели в его жизни не будет ничего, кроме этой проклятой чумы? А он только-только начал надеяться.
Люк поднял глаза к небу.
— Милосердный Боже, умоляю, пощади ее!
Мишель резко выпрямилась.
— Что ты сказал?
— Госпожа, может, нам лучше вернуться? У вас… — Люк закусил губу. Нет, не нужно называть это по имени. — Вы выглядите очень усталой.
Женщина-рыцарь слабо улыбнулась.
— Видишь огонь на краю твоей деревни? Это погребальные костры. Очень много погребальных костров. Я уже не могу выносить запах горелой плоти. А мои собратья не обрадуются, увидев меня. Поэтому я не могу вернуться… — Она махнула рукой в сторону холма с руинами, далеко на равнине. — Мы разобьем лагерь там. Нужно немного поспать, и мне станет лучше.
На лице у нее выступил холодный пот. Люк кивнул, понимая, что все это означает. Чума захватила Мишель. Еще два дня… может быть, три, а затем она, окутанная в платье из дыма, поднимется с погребального костра на небеса.
В сомнениях
Быстрый удар! Левую руку Сильвина еще мгновение держала на губах аркебузира. Больше он не сопротивлялся, пытаясь вырваться из железной хватки. Его светлый кожаный камзол был насквозь пропитан кровью. Эльфийка осторожно положила умирающего на землю и оттащила в ближайшие кусты. На нее глядели большие зеленые глаза. Ей было жаль его. Обычно она не волновалась, когда убивала врага. Но с этим все было иначе. Он умер потому, что был хорош. Слишком хорош! Может быть, когда-то, прежде чем стать аркебузиром, он был лесным сторожем.
