— Люк — подкидыш?
Ну наконец-то она спросила!
— Этого я сказать тебе не могу, сестра. Я проверил его, и он выдержал испытание. Либо потому, что он очень мужествен, либо потому, что он действительно то, чего ты опасаешься. Но не тревожься. Одно я знаю точно: если он действительно подкидыш, то не переживет эти семь лет в Валлонкуре. Он не первый, кого посылают нам Другие. Но время и божья сила расправляются со всеми. Он не может нас предать. Даже невольно. Подкидыша здесь не ждет ничего, кроме смерти.
Цитадель ордена
«Все будет хорошо!» — то и дело повторял он себе. Иначе он вообще не пришел бы сюда. Мишель привела его обратно на дорогу, по которой уехали остальные послушники. Еще полдня они ехали по отмеченной войной равнине по направлению к горам. Было совершенно непонятно, как сюда могла добраться война. Но разрушенные окопы и гребни холмов, на которых были подготовлены места для полевых шлангов, не оставляли в этом никаких сомнений. Видел он и полевые дороги, разбитые сотнями кованых сапог. За что здесь сражались? И где теперь эти солдаты?
Горы оказались приятнее равнины. Густые леса окаймляли их склоны. А с южной стороны длинными рядами, словно пикинеры на параде, выстроились виноградники, поднимавшиеся к перевалу. Над головами всадников кружили вороны. Они здесь были повсюду. «Черные вороны и белые рыцари — вот цвета Валлонкура», — подумал Люк.
С тех пор как Мишель вернулась от брата Леона, она стала очень немногословной и не ответила на вопрос, войдет ли он в число послушников. Леон наверняка рассказал ей, что он видел у него внутри при помощи своего всевидящего глаза. Если бы он мог догадаться, что они оба знают о нем! Отмечен ли он Другими?
Его внимание отвлекло земляное укрепление, поднявшееся над их головами подобно лучу звезды. Даже отсюда, снизу, он видел бронзовые дула пушек. На другой стороне дороги находились прикрытые скалами аналогичные укрепления.
— Сорок пушек могут обстреливать эту тропу, — пояснила Мишель.
Это были первые слова, произнесенные ею за последний час. Она указала на разрушенную башню, находившуюся немного выше по тропе.
— Когда-то давно здесь была стена и укрепленные ворота. Но железные ядра орудий — самое лучшее укрепление. Никто не сможет пройти по этой тропе, пока мы занимаем укрепления.
— Против кого мы сражаемся здесь?
Она повернулась в седле.
— На этой равнине мы сражаемся сами с собой. Что это означает, ты узнаешь следующей весной. Здесь, наверху, мы стоим на страже мира от Других. Они боятся нашего ордена, как никакого другого. Возможно, от отчаяния они однажды попытаются разрушить цитадель. — Она раскинула руки, словно хотела обхватить тропу. — Тому, кто придет сюда по суше, придется взять к этому моменту три более слабые крепости. А в этом месте любая атака захлебнется в собственной крови. Морской путь ты уже видел своими собственными глазами. Ни один вражеский флот не сможет сюда проникнуть. Нет другой такой сильной крепости в мире, как Валлонкур. И мало где еще ты отыщешь столько солдат, — она указала на разрушенную башню. — Очень немногие из тех, кто не принадлежит к Новому рыцарству, переступали за последние пятьдесят лет границу долины по ту сторону перевала. Неважно, что случится завтра, уже сейчас ты — избранный.
Она произнесла это настолько печально, что Люку стало страшно.
— Значит, я все же не стану послушником?
— Это в руках Тьюреда. Сегодня тебе нельзя ночевать в их квартирах. Все зависит от завтрашнего дня. Молись. Но, ради бога, не тем идолам! Этим ты только все испортишь.
Напоминание задело его до глубины души. Он никогда не молился идолам! Да, он приносил жертвы белой женщине, но не молился ей… Ну ладно, он просил ее кое о чем. Но никогда не обращался к ней так исступленно и страстно, как говорил с Тьюредом в самые отчаянные часы. С тех пор как они покинули розарий, он никогда ее ни о чем не просил. Разве не чувствовала этого Мишель? Разве не заметила, как сильно испугался он лисьеголовой фигурки и как поспешил ей на помощь? Она его совсем не знает.
Они молча продолжали путь, пока не достигли седловины. Там, у развалин, на высшей точке перевала, Мишель придержала коня. Люк поспешил догнать ее, чтобы наконец увидеть цитадель, которую, похоже, любят все рыцари. Но когда он увидел ее, то не смог понять, почему рыцари ее любят. Перед ними простиралась длинная долина, окруженная скалистыми стенами до самого неба. Вода всех ручьев собиралась в одно большое озеро, занимавшее почти половину дна долины. На берегах его возвышался замок старой постройки, с мощными стенами и высокими башнями. И повсюду в долине стояли башни. Они росли из земли словно грибы. Некоторые собирались в группы на вершинах холмов или в тех местах, где в озеро вдавались небольшие языки суши. Другие стояли поодиночке в разбросанных по дну долины купах деревьев или же на уступах скал.
Люк ожидал большего. Определить свое ощущение он не мог. Гавань в огромном скалистом кратере… она впечатляла! Но это… Это… Подходящего слова не находилось. Наверняка все дело в том, что здесь испытывают рыцари, раз эта долина навсегда остается в их сердцах. Люк так же любил свою деревню Ланцак, хотя в ней не было ничего особенного. Он не рассчитывал увидеть ее когда-либо вновь, но она всегда будет в его сердце.
Мальчик украдкой поглядел на Мишель. На губах ее играла улыбка. В последнее время она так редко улыбалась. Сложенные руки лежали на седле. Вся она немного подалась вперед. Черты лица расслабились. Наконец она заметила его взгляд.
— Ну? И как тебе?
Он колебался, не желая обидеть ее, когда было так заметно, что она любит возвращаться сюда.
— Выглядит мирно.
Она рассмеялась. Смех был звонкий, словно колокольчик, и свободный.
— Ты, наверное, имел в виду: скучно!
— Я этого не говорил! — запротестовал Люк.
— Но подумал, мальчик. Ты так подумал! — Она снова рассмеялась. — Думаешь, я не знаю, что творится у тебя в голове? Не так давно я сама впервые стояла на этом холме. Сердце было преисполнено ожидания, в голове — сплошные фантазии. И когда я увидела это, то подумала: «Боже мой! Как же должно быть ужасно — провести здесь целых семь лет!»
Люк был неприятно поражен тем, как легко она видела, что с ним происходит. И его зазнобило. Он вспомнил о Леоне и почувствовал солоноватый вкус гладкого глаза на языке, ощутил, как он перекатывается во рту. И спросил себя, что же мог увидеть Леон. Какие тайны скрываются в нем, о которых он сам даже не подозревает?
— Тебе понравится. Верь мне, Люк. Больше, чем место, которое нравилось тебе до сих пор. И всю свою жизнь ты будешь скучать по нему, мечтать вернуться сюда. Возвращение в Валлонкур — вот наше последнее путешествие. — Слова ее прозвучали печально. — Ты все еще твердо уверен в том, что хочешь принадлежать к Новому рыцарству? Ты действительно хочешь быть одним из нас? Это твое самое заветное желание? У тебя еще есть последняя возможность уйти с честью. Если примарх завтра откажется принять тебя в послушники, тебя ждет позорный обратный путь.
