Варда обнял ее и крепко прижал к себе, будто боялся, что кто-то придет и отберет. Он закрыл глаза и прижался носом к ее волосам.
– Я с тобой, – прошептала Каонэль. – С тобой.
Руки рыжего сильней прижали эльфийку, он поцеловал ее в серебристую макушку.
Эльфийка повторила:
– Я уйду с тобой. Не нужна мне Цитадель. Ничего не нужно.
Они стояли, обнявшись перед вратами. Хранители, которые остались внутри, молча наблюдали.
Из поломанной рощи появился человек с непонятной ношей на спине. Когда он приблизился, все увидели Теонарда, тащившего клетку с голубями. Птицы, похоже, во время битвы находились в надежном месте – даже прутья не опалило.
Человек перелез через обугленный камень и остановился, не доходя до эльфов десяток шагов. Затем поставил и высунул из-за пазухи горсть зерен. Когда просунул между прутьями, птицы с радостным воркованием принялись клевать, словно и не было смертельной битвы, жутких скелетов и вожака огнетроллей.
Варда медленно оторвал от себя Каонэль, будто собственное сердце вынимает, и посмотрел ей в глаза.
– Ты остаешься, – проговорил он.
Эльфийка подняла на него преданный взгляд.
– Значит, и ты остаешься, – произнесла она напряженно.
Ладонь странника легла ей на щеку, он провел пальцем до подбородка и быстро поцеловал.
– Нет, – сказал он и, резко развернувшись, быстро пошел к лесу.
Каонэль застыла как вкопанная. Уши вытянулись и затряслись, серое лицо стало землистым и неживым. Она смотрела, как удаляется закованная в чешуйчатые доспехи спина и колышется рыжая копна на ветру.
На востоке небо окончательно посветлело. За лесом не видно, но солнце уже поднялось, возвещая начало нового дня. Хранители окинули пустошь уставшими взглядами. После битвы с огненным троллем на плато остались кучи обугленных камней, черные дыры и кости разрубленных скелетов.
Ворг покосился на все это великолепие и вздохнул. Ничего, это можно убрать. Главное – Цитадель построена, Талисман защищен, а они все наконец могут работать сообща. Он хотел этого вовсе не потому, что такой хороший. Просто у всех есть цель. И если для ее достижения нужно плюнуть на расовую ненависть – что ж. Почему нет?
Лотер выпрямился и, отряхнувшись по-волчьи, впервые за долгое время принял человеческий облик. Затем развернулся и бодро прошел во врата.
Эльфийка все еще смотрела вслед страннику, с дрожащими ушами и подгибающимися коленями.
– Я умею терпеть боль, – шептала она. – Я эльф.
Но лицо ее исказилось так, как бывает при очень сильном ранении, и эльфийка поблагодарила забытых богов, что хранители этого не видят. Теонард не в счет, он занят голубями.
Глаза Каонэль сузились, губы искривились, она прошептала сдавленным голосом:
– Варда, я смогу вытерпеть и это. Смогу.
С этими словами она вытерла мокрые щеки, развернулась и пошла в Цитадель.
И только Теонард, пока кормил птиц, видел, как дрожали губы странника, когда тот двинулся к лесу. Как дергался кадык, а на щеке блестело что-то эльфийское и скупое.
Эпилог
Чародей сидел в каменном кресле и наблюдал за Цитаделью в малахитовый шар. Рядом возле ручки посох с белым набалдашником весело сверкал радужными искрами. За окнами, которые он переделал, расширив до самого пола, воет северный ветер, но в башню без разрешения не влетает. Чародею пришлось долго дрессировать своенравную стихию, пока та наконец поняла, кто тут главный. Теперь даже снежинки облетают башню стороной. Путешествия на ветре он все же решил не убирать, а поделить – иногда летать в вихре, а иногда ходить через портал.
Один из порталов переливался серо-белыми волнами в стене. Он резко вспыхнул и пошел неровными кругами. Через несколько секунд из него шагнул рыжий эльф и остановился у самого края.
Он сурово посмотрел на чародея, скулы заиграли, но эльф остался неподвижен.
Старец даже не оглянулся на него и продолжил наблюдать за копошением хранителей за вратами Цитадели.
– Я уж думал, не справишься, – проговорил чародей. – Что за прощальные объятья?
Варда закатил глаза, будто считает до десяти, и шумно выдохнул.
– Ей больно, – проговорил он. – Я видел ее глаза.
Чародей отмахнулся.
– Эльфам не бывает больно, – бросил он.
Рыжий отвернулся и посмотрел в окно, где северные вихри рисовали узоры из снежинок прямо в воздухе. Его взгляд стал задумчивым, он немного помолчал, затем произнес:
– Бывает. Просто мы терпим.
Рука рыжего дернулась к мечу на поясе, но посох предупреждающе сверкнул и встал вертикально. Чародей оглянулся на странника и испытующе вгляделся ему в лицо. Бровь старца приподнялась.
– Неужто и тебя занозит? – удивился он, откидываясь на ручку кресла. – Но это не важно. Вы все слепы. Не видите дальше своего носа, даже если он у вас гоблинский. Потому нужен кто-то, кто будет смотреть за вас.
Варда зажмурился и снова досчитал до десяти. Уши задергались, лицо исказилось, словно из груди торчит ализариновая пика.
Он несколько секунд неподвижно стоял, затем открыл глаза и проговорил глухо:
– Договор в силе?
Чародей непонимающе посмотрел на него, морща лоб. Затем, словно что-то вспомнив, взмахнул рукой.
– Да-да, – сказал он небрежно. – Сильвирел восстановлен. Можешь идти. Интересно, что бы она сказала, узнай, что ты сделал?
Варда оскалился и метнул на чародея бешеный взгляд.
– Хуже не стало бы, – прорычал он. – Она бы поняла.
С этими словами странник развернулся и занес ногу, чтобы шагнуть в портал. Чародей тут же потерял к нему интерес и развернулся к малахитовому шару.
В глянцевой поверхности видно, как шевелятся крошечные точки: это хранители пытаются разобраться, что делать и как поступать. Наверняка уже догадались, где чье место. Очевидно, замок для людей, гора для тролля, низина с чем-то вроде таверны и огородом – для гоблинов. И еще куча башен и домов, которые можно занять. Даже дерево на случай лесных эльфов. Ихтионка благоразумно выбрала для себя что-то водное в подземном гроте.
Варда оглянулся на чародея и посмотрел на седой затылок.
– Откуда ты знал, что она захочет уйти? – спросил странник, опуская ногу в портал.
Чародей секунду помолчал, затем ответил:
– Такая у меня работа.
