Но когда он опустил розгу на ее ягодицы, она решила исправить ошибку. Она обязательно обнаружит, кто этот, околдовавший ее дьявол!
– Итак, сколько ударов ты выдержишь?
Он снова провел розгой по ягодицам Лиззи, словно рисуя дождевой водой на холсте ее тела.
– Не мне решать, – пробормотала она, содрогаясь. Несмотря на дождь, ей не было холодно, но все же она тряслась, и на коже выступили мурашки. Природное орудие наказания было куда более зловещим, чем ладонь или пластиковая линейка.
А Джон был мастером. В любом смысле. В глубине души она твердо знала, что он и в этом превзойдет всякого и прекрасно знает, что делает. Он причинит ей боль только в таком смысле, которого она хотела, которого жаждала. А во всех остальных смыслах позаботится о ней.
– Нет, тебе. Я просто шутил.
Его улыбка была похожа на восход солнца.
– Полдюжины, только полдюжины. Эта штука выглядит пугающе.
– Дерзко… дерзко… только за это я отвесил бы тебе в два раза больше.
«Ты этого не сделаешь».
Она почему-то понимала, что не получит больше шести.
– Готова?
Она кивнула, захлебнулась дурным предчувствием и… и предвкушением.
– Ты должна быть хорошей, послушной девочкой, лежать смирно и позволить мне гордиться тобой. Сумеешь?
Лиззи кивнула, искренне сомневаясь, что это ей удастся.
– Прекрасно. Тогда мы начинаем.
Не успела она собраться с мыслями, как услышала тонкий свист и на попке появилась первая полоса. И хотя у нее не было времени подготовиться, все было не так уж плохо. И особой боли она не ощущала.
Но тут ее сердце снова забилось, и огонь лесным пожаром побежал по багровой линии, пересекавшей вершинки ее ягодиц.
Это было поразительно! Она дышать свободно не могла. Выбросила из головы все мысли. Пронзительный крик слетел с губ и эхом пронесся по маленькой поляне.
К своему удивлению, она поняла, что катается по стволу, бешено суча ногами.
«О, Господи, это только первый»!
Второй она перенесла лучше… или хуже… трудно сказать. Еще одна огненная линия, пролегшая параллельно первой.
– О, боже, боже, боже, – повторяла она, пытаясь разорвать путы и ласкать себя.
– Не смей! – приказал Джон, и она немедленно обмякла.
Еще один удар, на этот раз по ногам под ягодицами. Лиззи взвизгнула и рванулась вперед, едва не ударившись головой о землю.
Тем временем Джон положил прохладную руку на ее горящую кожу.
– Лежи смирно, милая – прошептал он, и его прикосновение показалось ей благословением. Он сжал ее руку и сплелся с ней пальцами. Всего на секунду, но Лиззи сразу ощутила прилив сил и мужества. Она успокоилась, застыла, воодушевленная его благословением.
Но он снова стал орудовать розгой. Последние три удара были еще более жестокими и довели ее почти до предела, но она словно окаменела и не издала ни звука, хотя попку словно поджаривали в печи, и она не могла понять, где начинается одна полоса и где кончается другая.
Розга снова просвистела в воздухе, но на этот раз упала на другую часть ее нежной плоти.
Всего шесть ударов. В точности, как назначила она сама.
Лиззи едва не рассмеялась, от облегчения, от радости, что наказание закончилось.
«Боже. Значит, он меня послушался!»
– О Лиззи, ты просто неотразима!
Джон упал рядом с ней, не обращая внимания на грязь и мокрую траву, и зарылся лицом в ее волосы. Лиззи прижалась к нему, не обращая внимания на саднящую кожу. Но когда попка соприкоснулась с корой дерева, Лиззи зашипела сквозь зубы.
– Я хочу тебя, – выдохнула она, еще не опомнившись от внезапной боли.
Он страстно прижался пылающими губами к ее шее, одновременно развязывая ленту, стянувшую ее запястья. Освободившись, она встала на колени и обхватила его шею. Каждое движение вызывало новый прилив боли. Но ей было все равно. Лиззи приветствовала эту боль, потому что огненные метки стали еще одной ниточкой связи между ними.
– О, боже, давай, наконец, трахнемся! – прорычал Джон, принимаясь расстегивать рубашку. Нетерпеливо вздохнул, дернул – и пуговицы разлетелись по траве, папоротникам и кустам.
Вскочив, он сбросил туфли, с трудом стащил промокшие носки, сорвал брюки, трусы и небрежно швырнул их на бревно. Он был как бог огня и дождя, с великолепной, поднимавшейся из поросли волос плотью.
Лиззи, очарованная зрелищем, качнулась к нему, но Джон положил руку ей на плечо.
– Нет, я хочу, чтобы ты тоже получила наслаждение, милая Бетти.
Он опустился перед ней на колени, одновременно роясь в кармане сброшенных брюк.
– Я хочу, чтобы ты заездила меня до потери сознания, прекрасная богиня, – прошептал он, вынимая презерватив. – Хочу, когда буду кончать, видеть твое идеальное тело и прелестное лицо.
Он лег на спину, не обращая внимания на грязь, колючие ветки и ползающих насекомых, жестом подозвал Лиззи к себе и бросил ей презерватив.
Нервничая и постоянно помня о горящей попке, Лиззи разорвала пакетик и вынула тонкое колечко латекса. Может, Джон хочет, чтобы она надела презерватив губами?
Но она никогда этого не делала и подозревала, что только все испортит.
Поэтому она осторожно надела резинку на толстую головку «петушка» и постаралась сделать все как можно более ловко. Похоже, он близок к краю, потому что приподнялся на локтях. Лицо превратилось в грозовое небо, глаза закрылись.
Едва она надела презерватив, как он открыл рот, словно ловя губами капли дождя, поливавшего лицо.
Двигаться в ее состоянии было затруднительно, чтобы не сказать больше, но боль каким-то образом лишь добавляла великолепия всему происходящему.
Перебросив ногу через бедра Джона, Лиззи приняла нужную позу, схватила багровую головку и подвела к входу. Он казался огромным и очень теплым, даже сквозь латекс, но Лиззи была мокрой и отнюдь не по причине дождя, так что когда она надавила, а Джон призывно шевельнул бедрами, оказалось, что он легко вошел до конца.
– О, черт! – провозгласил он сквозь стиснутые зубы, сжимая ее бедра. Пальцы задели больное место, и она охнула, но он словно ничего не заметил, затерявшись в собственных ощущениях.
«Да, да», – мысленно твердила она, извиваясь в его руках, стараясь, чтобы он снова зажег огонь в красных полосах. Для нее они были почетными отметинами, и боль еще сильнее возбуждала желание. Боль и наслаждение были неразделимы, усиливая друг друга. Ей захотелось попросить Джона отшлепать ее, пока его член все еще находится в ней.
Синие глаза Джона распахнулись, и она крепче сжала его плоть.
– Что, Бетти? О чем ты думаешь? Скажи… скажи сейчас.
