Его друзья, коллеги, поклонники устроили танцовщику грандиозно-шикарные похороны. Впечатляющий гроб, отполированный до блеска, с ручками золотого цвета и даже каким-то орнаментом. Гроб был дорог и красив, но Варвару это не волновало. Она почему-то только сейчас подумала, что на самом деле все равно, как быть похороненным: в дорогом гробу или в дешевом. Что это по большому счету меняет? Александру уж точно было все равно. Конечно, дорогие аксессуары выглядели очень цивильно и, главное, стильно. Таким был и Александр – прекрасным человеком и безумно талантливым танцовщиком, элегантным, воздушным, красивым…
Варвара от какого-то оглушающего давления на уши и на голову ничего не соображала. И даже не вслушивалась в прощальные речи, что говорили в память о Саше. Александра отпевали в церкви по православному обряду. Поклонники на кладбище, когда гроб медленно стал погружаться в могилу, проводили его прощальными аплодисментами. Почему-то именно в этот момент Варвара почувствовала ужас. Она снова чуть не потеряла сознание, и если бы не сильные руки Габриэля, не его широкая грудь, куда она уткнулась, точно бы упала. Ее захватила волна отчаяния. Балерина четко осознала, что больше никогда не увидит Сашу, не почувствует его надежных рук, не взлетит в прекрасной поддержке, не поговорит с ним за чашечкой кофе. Саша прекрасно понимал ее, как человека своей профессии и как друга.
– Господи, это невыносимо! Потеря невосполнима! – рыдала она на груди Габриэля.
– Мне очень жаль! Правда, очень жаль. Я не знаю, что могу сделать для тебя, как утешить. Я не твой друг Александр, не танцовщик, я вообще тебе никто. Ты, словно ежик, держишь меня все время на расстоянии, но я готов тебе помочь… Если ты хоть капельку мне доверяешь, то я стану твоим другом и постараюсь заполнить пустоту в твоей душе, возникшую после ухода Саши… – говорил Габриэль и обнимал Варю.
Варя крепче прижалась к нему, тихо плача. Ноги ее не держали, голос пропал. Она не смогла выстоять до конца службы в храме – вышла на улицу и села на лавочку. Не смогла сказать прощальных слов как его главная партнерша за долгие годы. А на кладбище не смогла стоять в толпе провожающих – ей стало плохо, словно в воздухе не было кислорода или ее легкие утратили способность дышать.
Габриэль отвез Варю в гостиницу, она приняла успокоительное и заснула. Вечером она пришла в себя и попросила отвезти ее на кладбище, чтобы попрощаться с Александром в тишине и одиночестве. Габриэль принес ей кофе.
– Я готов ехать, машина в подземном паркинге.
Они довольно быстро доехали до места и пошли по ухоженной дорожке, освещаемой редкими фонарями.
– Который сейчас час? – спросила Варвара.
– Семь вечера.
– Время детское, но совсем темно…
– Ноябрь – самый темный месяц, – пояснил Габриэль. – А в этом году еще и снега нет, поэтому особенно неприятно.
– Пусто как… – оглянувшись по сторонам, задрожала Варвара и вцепилась в его руку.
Она периодически поскальзывалась, или у нее просто подкашивались ноги. Габриэль поддерживал ее.
– Осторожно… Недавно дождь прошел, а сейчас температура из нуля в минус ушла. Скользко, как по зеркалу идем.
– Новый год мы встретим без него… Я впервые буду встречать Новый год без Саши…
– Я очень тебе сочувствую. Здесь налево и до конца, могила вон в том углу следующего квадрата, – нежно прижал ее локоть Габриэль и повел в нужном направлении.
– Ты так хорошо помнишь? А я совсем не ориентируюсь. Все как в тумане происходило. До сих пор поверить не могу.
– Сейчас – еще кровоточащая рана. К потере привыкаешь, вернее, смиряешься, но не сразу, порой не скоро.
– Спасибо тебе, Габриэль, что ты был со мной все это время. Я твое присутствие ощущала просто физически. Словно ты меня на руках постоянно держал, – поблагодарила балерина.
– Не за что. Я готов всегда тебя поддерживать. И быть рядом.
– Ты звонил, что-то узнавал? – спросила Варя, и Габриэль сразу же понял, о чем она спрашивает, что именно ее интересует.
– Да, я все узнал из очень достоверных источников. Не буду вдаваться в подробности, но проведено тщательнейшее расследование. И полностью доказано, что ни одна живая душа не причастна к смерти Александра. Абсолютное, чистое самоубийство.
– А я не верю! – выдохнула Варвара.
– Трудно поверить, что знакомый человек был способен на такое.
– Нет-нет, для тебя это только слова, но я-то его знала! Чтобы Саша убил себя? Просто в голове не укладывается! Не может такого быть! Хорошо, что его отпели в церкви. Священнику не сказали, что покойный – самоубийца.
– Обманули?
– Еще скажи, что тоже грех совершили… Александра надо было отпеть, и его отпели! – настаивала балерина.
– Варя, поверь мне, суицид от убийства, закамуфлированного под самоубийство, можно отличить, – сказал Габриэль.
– Я виновата.
– Вот этого я и боялся, что ты начнешь саморазрушительные мысли в себе культивировать! При чем тут ты? С ним случилось какая-то беда, причем задолго до того случая на репетиции.
– Я должна была заметить! Виноваты те, кто был рядом и не поддержал его, не предотвратил…
– Ты не заметила бы срыв, видимо, все произошло внезапно. И в оркестровую яму он бросил тебя тоже неспроста… – рассуждал вслух Габриэль.
– После этого случая я должна была его поддержать! – перебила Варвара. – Лечить его надо было как следует, не запустить психику до того, что он от ощущения вины совершил такое ужасное преступление, такой грех!
– Как бы ты его поддержала? Не бери слишком много на свои плечи! Ты тогда сама на ногах не стояла. И мы чуть не погибли. А про него ты сразу же говорила, что не сердишься, и если бы Саша пришел к тебе, ты бы это сказала и ему.
– Сказала бы, но не успела. Мне самой надо было к нему прийти!
– А вот это другой вопрос. И все равно твоей вины нет. Ты была не в состоянии ему ничем помочь. – Габриэль четко стоял на защите Варвары.
Балерина внезапно остановилась.
– Ты чего?
Габриэль проследил за ее взглядом и увидел возле свежей могилы одинокую женщину. Женщина была высока, худа и в темной одежде.
– Алла… – произнесла Варвара, сразу узнав свою соперницу по театру, молодую балерину Перову.
– Да, я здесь, – развела та руками. – Меня не было на похоронах, не люблю я их. Но не проститься с Александром не могла.
Варвара подошла к прямоугольнику земли, огороженному колышками, со свежим холмиком, который был обложен венками с надписями – от коллег, от поклонников.
– Господи, как голо… жутко… свежо… – выдохнула Варвара и заплакала. – Словно рана не только на сердце, но и на земле. Она сегодня приняла своего талантливого сына.
Габриэль обнял ее за плечи.
