Люк не совсем понял, отчего она беспокоилась. Если бы он упал или если бы с ним случилось что-то еще, он бы закричал. Она-то уж точно услышала бы! Он хотел было сказать об этом, но внутренний голос подсказал, что перебивать ее сейчас не стоит.
— Я здесь совсем чужая. Вы называете меня товарищем, мы вместе сражаемся на Бугурте, но я знаю, что для меня нет места в ваших сердцах. — Она упрямо вытянула подбородок. — А для вас нет места в моем. Только ты один…
И тем не менее она спасла Жоакино, когда тот едва не захлебнулся, подумал Люк. Но девочки — они просто такие и есть, их слова и поступки совершенно не обязаны согласовываться между собой.
— Я не верю в вашего бога Тьюреда. Знаю также, что вы ненавидите моих богов. При дворе моего отца я выросла среди эльфов, троллей, кобольдов и кентавров. Созданий, с которыми вы сражаетесь до последней капли крови. Я здесь потому, что меня украли у отца и матери. Этого я никогда вам не прощу. Каждый раз, когда галеаса входит в новую гавань, я размышляю о том, как бы сбежать. Но мне ясно: я юная девушка и совершенно беззащитна. Поэтому я остаюсь. Мое тело вы заполучили, но сердце… Оно никогда не будет принадлежать Новому Рыцарству! — Она взглянула на него в упор. — Мое сердце отдано Фьордландии. И тебе… Ты должен быть моим врагом. Но во сне ты произносишь мое имя. Ты позволил себя выпороть, чтобы я избежала заслуженного наказания. Ты переворачиваешь мой мир с ног на голову, Люк. Я так боялась за тебя, ты выглядел просто ужасно… — Девочка слегка задрожала. Потом энергично покачала головой. — Это не могла быть полностью твоя кровь. — Она взглянула на него, и глаза ее засияли. — Я хочу забыть это, все забыть. Я хочу, чтобы мой мир снова стал проще! Я знаю, ты честно хочешь быть моим рыцарем. И за это я тебя люблю. По крайней мере, это очень просто.
Она смотрела на него так, что ему стало ясно, что она ждет от него ответа. Но что он может сказать? Люк смущенно откашлялся.
— Я тоже люблю тебя, — наконец произнес он после паузы, показавшейся бесконечной.
Высоко над их головами раздался крик чайки, напоминавший смех. Ему было ясно, что у такой любви, пожалуй, нет будущего. Он был сыном оружейника, а она — самой настоящей принцессой. И она хотела править в стране, которая вот уже на протяжении столетий сопротивляется церкви Тьюреда. Знание того, что их любовь безнадежна, придавала ему упрямства.
— Я тоже люблю тебя, — произнес он снова, уже гораздо более уверенно.
Она сжала его руку.
— Я знаю, — прошептала она. — Я знаю.
Тихонько вздохнув, она прислонилась к его плечу.
— Хорошо быть с тобой. И наконец остаться одним. Мне хочется, чтобы ты меня поцеловал.
Он нерешительно наклонился вперед. Он, конечно, видел, как целуются влюбленные, даже среди послушников. Поэтому он крепко обнял Гисхильду и прижался губами к ее губам. Ощущение было странное, какое-то напряженное. Потом он отстранился от нее и вопросительно посмотрел на девушку. Она казалась не особенно довольной. А потом вдруг рассмеялась.
— Это же не поединок, Люк. Это нужно делать нежнее.
Она наклонилась вперед. Теперь она целовала его. Это показалось ему неправильным: мужчины должны целовать женщин, а не наоборот. Но внезапно его охватило волшебное чувство, от которого по всему телу побежали теплые волны.
Вдруг поцелуй оборвался. Гисхильда изучающе смотрела на него.
— Это было лучше, правда ведь?
Сначала он не хотел признаваться, ведь это его поцелуй должен был быть таким! Но не согласиться означало солгать.
— Да, — сказал он и смущенно кивнул. — Это было гораздо приятнее. Почему у тебя получается намного лучше?
— Потому что я — девочка.
Ему стало как-то кисло. А потом его охватил страх. Будет ли она продолжать любить его, раз он плохо целуется? Раффаэль наверняка умеет целоваться лучше, чем он. Однажды он видел их с Бернадеттой. И девушке очень нравилось, что Раффаэль тайком целует ее, хотя она вообще-то была подругой Жоакино. Этого мне не хотелось бы, печально подумал Люк. Гисхильда не должна целовать никого, кроме меня.
— А могу я этому научиться, целоваться, я имею в виду? Как думаешь, у меня есть талант?
Она рассмеялась. Но это был тот теплый смех, совсем не обидный.
— Это же не уроки фехтования, Люк. У тебя будет получаться лучше. Ты любишь меня. И когда ты будешь немножко опытнее, я почувствую твою любовь в поцелуях.
— Да. — Он сказал это, хотя убежден не был. — Но почему ты так хорошо целуешь, а я — нет? Ты уже…
Она приложила палец к его губам.
— Не произноси этого! Даже не думай. Нет, у меня не было никого другого. Ты первый, кого я так поцеловала. Просто у нас, девочек, все немного иначе. Я уже давно разговаривала с молодыми девушками. И с мамой. — Внезапно ее глаза стали печальны. — Ах, Люк. Я думаю, ты понятия не имеешь, что такое жизнь принцессы. Это совсем не так, как в сказках и былях. Мне не было еще десяти, когда младший брат начал сочинять обо мне дразнилки. Тем летом он выбрал себе королевский герб — льва, стоящего на задних лапах. А мне он выбрал на герб подвязки. Гисхильда, Гисхильда, подвязки на гербе у дылды. Он не уставал распевать эту песенку снова и снова.
— У тебя есть младший брат?
— Он умер. — Она произнесла это быстро, как отрезала. Потом стала сжимать губы до тех пор, пока они не превратились в узкую бледную черту, напоминавшую шрам на лице.
Люк сжал ее руку. Потом осторожно обнял и… осторожно поцеловал. Нежно. Почувствовал себя при этом зажатым и неловким. Ему хотелось сделать лучше, чем в первый раз! Он хотел, чтобы она тоже получила это чудесное ощущение. И ему хотелось, чтобы не было его вопроса о брате.
Когда их губы разошлись, Гисхильда несмело улыбнулась.
— Это было лучше, — очень тихо произнесла она. — Пошло на пользу.
Люк почувствовал себя настолько же счастливым, как на тех редких уроках фехтования, когда ему удавалось нанести Мишель удар. Он научится целоваться! Так же, как научился самым изысканным финтам и выпадам. Нужно только тренироваться.
— Мне нравится твоя улыбка, — вздохнула Гисхильда. — Будучи принцессой, очень рано узнаешь, что не стоит надеяться на любовь, выходя замуж. Когда это понимаешь, уже не так больно. В принципе, неплохо, когда получаешь мужа, который не слишком стар и у которого не воняет изо рта.
— Но ведь ты — королевская дочь! Почему у тебя не будет хорошего мужа?
Та только печально усмехнулась.
— Ах, Люк. Конечно, у меня будет хороший муж. Но то, что подразумевает под этим словом юная девушка, и то, что хорошо для королевства, очень редко совпадает. Принцессы нужны для того, чтобы укреплять союзы с дружественными благородными домами. И для того, чтобы рожать детей. Моя мама и ее придворные дамы позаботились о том, чтобы я уяснила это себе, еще будучи маленькой девочкой. Иногда о свадьбах принцесс сговариваются вскоре после их рождения. Я очень хорошо знаю родословную своей семьи. Я провела бесконечное множество дней за заучиванием на память истории своего рода. Я безо всяких усилий могу перечислить тебе дюжину принцесс, которые в моем возрасте уже были замужем. Некоторые рожали своего первого ребенка в тринадцать лет. Но это бывало редко.
