Слишком поздно. Они прибудут с первыми лучами солнца. Это кончится плохо. Вот только для него все складывается наилучшим образом. Он оперся на поручни и стал наблюдать за тем, как постепенно гаснут звезды. Да, для него все — более чем удачно. В этот день слава Олловейна превратится в пепел.
На лестнице
Оноре смотрел вслед ворону. Большая черная птица пригнулась, пролезая в отверстие, затем оттолкнулась. Улетая, она опорожнилась. Прямо под люком красовалась большая куча птичьего помета.
— Они берут с собой в путешествие как можно меньше балласта, — пояснил Томазин.
Похоже, юный брат заметил его презрительный взгляд.
— Разве мы не поступаем точно так же? Берем с собой в путешествие как можно меньше балласта?
Томазин вопросительно поднял глаза, но тут же опустил их, наткнувшись на взгляд Оноре. Он посмотрел на листки пергамента, лежавшие на столе.
— Что мне написать примарху?
Оноре подошел к столу, поднял крошечную ногу цветочной феи.
— Сначала мы должны послать гонца к мастеру флота — пусть подготовит свои корабли к отплытию.
— Но почему? Ведь примарх должен…
— Ты представляешь себе, сколько времени потребуется, чтобы привести корабли в боевую готовность, Томазин? Конечно, мы должны известить брата Леона… Но очень важно делать все в правильной последовательности. Мы послали подкрепление к Цитадели ордена, это было самое важное. Теперь мы должны узнать, с какой стороны придут Другие. — Оноре тяжело оперся на палку. Нужно перевести дух. Старая рана сегодня беспокоила особенно сильно. — Пойдем со мной. В скриптории, наверное, еще никого нет. Мне нужны твои услуги.
Юный рыцарь откашлялся. Он все еще не решался посмотреть в глаза Оноре.
— Но к чему корабли?
— Нога… Она принадлежала маленькому летающему существу. Они называют себя цветочными феями. Я знаю, что вся их волшебная сила не может привести Других в Валлонкур. А сухопутный путь защищен надежно. Эти цветочные феи не могут летать на большие расстояния. Значит, где-то недалеко от берега находится эльфийский корабль. Если мы обнаружим его вовремя, то сможем опередить атаку.
Томазин смотрел на него с восхищением.
— И все это ты определил по одной только ноге, брат?
Взгляд раздосадовал Оноре.
— Идем, нужно торопиться. Иди вперед. Я несколько медлителен.
Вороний сторож ступил на лестницу.
— Мне хотелось бы стать однажды таким, как ты, брат. Надеюсь…
Удар настиг Томазина совершенно неожиданно. Кувыркнувшись, он полетел вниз по лестнице и остался лежать внизу неподвижно. Оноре медленно спустился. Он уже дважды просил починить лестницу. Его доклад еще должен лежать в архиве. Никто не удивится тому, что случилось такое ужасное несчастье.
Добравшись до подножия лестницы, он опустился на колени рядом с Томазином. На голове у юного рыцаря зияла кровоточащая рана. Его веки трепетали.
Оноре осторожно устроил голову Томазина на нижнюю ступеньку. Вороний сторож смотрел на него с ужасом.
— За что?
Рыцарь мягко погладил его по плечу.
— Ты все сделал правильно, брат. Ничего личного. Это всего лишь политика ордена. Я не хочу предупреждать Леона. И он не должен ничего узнать.
Томазин попытался сесть.
Оноре уложил его обратно. Шея рыцаря лежала на краю ступеньки. Оноре нажал сильнее… Томазин захрипел, хотел было закричать. Потом раздался короткий сухой щелчок. Взгляд Томазина застыл.
— Мне очень жаль, мальчик. Если Леону суждено жить, то он узнает о несчастном случае, произошедшем с тобой. Может быть, ты оступился как раз перед тем, как собирался написать ему письмо. И так вышло, что ворон не полетел в Цитадель ордена. А я был у мастера флота. Никто не заметил твоего отсутствия. Могут пройти часы, прежде чем тебя найдут. А тогда любое известие уже опоздает.
Оноре прислушался к тихому карканью, раздававшемуся под крышей.
— Мне кажется, твои друзья найдут тебя раньше. Они чуют смерть… Прощай. Ты оказал ордену огромную услугу, Томазин. Я обещаю тебе, что сделаю Новое Рыцарство сильнее, чем оно было когда-либо до сих пор.
Туманное утро
Между деревьями висел густой туман. Они проезжали через этот лес тысячу раз, и тем не менее теперь все казалось чужим. Их башня была недалеко. Гисхильда посмотрела на Люка. Он ехал в паре шагов позади, но казалось, мысленно он был не здесь. Из-за тумана лицо его казалось расплывчатым, черты — мягче. Она так любит его. Иногда ей было неловко, но время от времени ей просто необходимо было смотреть на него. Убеждаться, что он еще здесь. Слишком часто ему приходится уезжать. И говорит он об этом мало. У ордена на него какие-то планы. Никого из послушников не забирали из звена настолько часто и не отправляли куда-то путешествовать. Гисхильда и Люк страдали из-за этих отъездов. А еще иногда у нее возникало такое чувство, что разлуки только укрепляют связь между ними.
Люк перехватил ее взгляд и улыбнулся. Этой улыбки оказалось достаточно, чтобы по спине у нее пробежало приятное тепло. Она перестала зябнуть… Подумала о прошедшей ночи, о том, как хорошо было лежать в его объятиях. Было неразумно отправляться туда, наверх, к озеру. И если они потеряются в тумане, то опоздают на собственную свадьбу.
Люк подвел своего жеребца к лошади Гисхильды и взял девушку за руку. Прикосновение его пальцев было теплым и приятным. Ей всю ночь было холодно, даже когда они любили друг друга. Холод прочно угнездился у нее в животе. Давненько не возникало это чувство. Она бы хотела не обращать на него внимания, но это было невозможно. Иногда ее внезапно пробирала дрожь. Она пыталась скрыть ее, но не знала, удавалось ли ей это. В любом случае, Люк ничего не говорил.
Он мягко пожал ей руку. Она почувствовала, насколько безгранично он счастлив. Почему она не может быть такой же открытой? Она знала, что холод съедает ее из-за свадьбы. Это из-за чудовищного предательства, которое она совершит сегодня. Она отвернулась не только от своей семьи и Фьордландии, которой обязана своим рождением. Упадок Фьордландии неизбежен, если она скажет Люку «да». Она — последняя из рода, а ведь каждому известно пророчество о том, что Фьордландия погибнет, когда не останется никого из рода Мандреда, кто бы мог ступать по каменистым пляжам Фирнстайна.
Гисхильда вздохнула. Взгляд Люка был преисполнен сочувствия. Они ехали шагом. Туман похитил их и увел в другой мир. Внезапно ей захотелось, чтобы этот миг никогда не кончался, чтобы они могли вечно бродить в тумане, не решаясь уйти ни во вчерашний день, ни в завтрашний.
Но разве Другие не решили за нее? Гисхильда судорожно сглотнула. Крепко же угнездилось в ней учение рыцарей ордена, раз она называет теперь своих друзей Другими. Почему же не вернулась Сильвина? Они предали ее, эти эльфы. Для них нет ничего невозможного! Для Юливее, волшебницы. Для Сильвины, которая умеет находить любые следы. Почему они не пришли? Почему ей пришлось провести все эти годы в Валлонкуре? Против медленно действующего яда учителей ордена она бы, может быть, и устояла. Но любовь к Люку… Без нее она уже не могла существовать. К тому же если бы она воспротивилась свадьбе, ее бы просто не поняли. Она хотела, чтобы Люк знал, что она относится к нему серьезно. Ей хотелось быть его женой.
