– Я тебе с Интернета скачаю, – пообещал я. – А на пиццу успеем.
Юля покривилась, а Саша вдруг спросила меня:
– А ты сам чем занимаешься?
– Я? Да ничем. Учусь в школе.
– Ну, это понятно. А еще?
– В каком смысле?
– В смысле по жизни? Интересы какие?
Я уже собирался ответить, но тут внезапно начался концерт, вдруг, как ядерная война, о которой так мечтает Юля. Обрушился сверху, заполонил собой все пространство между людьми, в каждом вдохе оказался рев усилителей, мне показалось, что он оказался даже у меня в голове.
На сцене объявился бородатый человек, которого встретили радостным воем. Человек поднял руку, и публика смолкла.
– Ну, привет, – сказал человек. – Снова вместе, снова… Не прошло и года, как мы вновь в вашем городе… Это ведь Бобруйск?
– Да, – завопили все вокруг. – Бобруйск.
– Совсем это не Бобруйск, – сказала Юля неприязненно.
– Так я и знал. Привет, Бобруйск! С вами…
Над Кукуем повисла еще более глубокая тишина.
– С вами…
Тишина стала пронзительней, в тишине кто-то рыгнул, и это выглядело органично.
– С вами… «Анаболик Бомберс».
Кукуй взорвался. В воздух поднялись десятки черных шариков, на сцену обрушился водопад мелочи, которую зрители кидали исполнителям, концерт начался.
– С вами Дрейк Пипуныров.
Дрейк разорвал на себе майку. Телосложения он был весьма специфического – имел крайне перекачанные грудные мышцы, которыми он безобразно дергал в такт музыке, и мимо музыки, и вообще. Вот и сейчас он выдал грудями заразительную трель, чем вызвал у меня приступ расслоения реальности.
Но народу понравилось. Сашка рассмеялась. Юлька, несмотря на свой рост, поднялась на цыпочки и выпучила глаза.
– Он что, правда Пипуныров? – спросила Сашка громко.
– Ага.
– Везет же людям с фамилиями, – усмехнулась Саша. – А вообще, герой, вона как ножками сучит.
– Это шведская фамилия на самом деле! – пояснил я. – В переводе означает «осиновый нос». Или «осиновый кол». Ее издревле присваивали шведским охотникам на нечисть, причем не простым, а из королевских родов! Пипуныров, он, можно сказать, скандинавский принц. Почти Гамлет. Слышали про такого?!
– Он пахана своего в ухо отравил! – ответила Юля.
– Зачет. – Я пожал Юле руку.
«Анаболики» грянули. Дрейк пустился выделывать всевозможные коленца, прыгал и кривлялся, омерзительно выворачивая конечности, очень в соответствии с репертуаром. Песня называлась «Поминки по Геккльбери».
– Что-то я слов не разбираю, – крикнула Саша на втором куплете. – Так и должно быть?!
– Да, – крикнул в ответ я. – Это же «Поминки по Геккльбери». Тут ни одного понятного слова.
– Почему?! – спросила Юля.
– Культура, – ответил я.
Саша и Юля посмотрели на меня не просто с интересом, но и с уважением.
– И откуда ты такой умный?! – спросила Саша.
– Приготовьте помидоры, – не ответил я и стал доставать овощи, в меру мягкие, в меру плотные, как раз такие, что можно было прицельно метнуть.
– А тухлыми яйцами чего не кидают?! – поинтересовалась Саша.
– Санэпидстанция запретила. Сальмонеллез. Так что можно только помидорами. Берите.
Я протянул девчонкам плетенку.
Девушки огляделись и помидоры взяли. Интересно, а если бы я предложил камни? Психология толпы.
Музыка оборвалась.
– А теперь, о други, – сказал Пипуныров, стирая пот с туловища. – Теперь я исполню пьесу, которую я сочинил уже давно, семь лет назад, в тоске и смятенье, в сумерках духа.
Люди замычали, а Дрейк Пипуныров прорычал в микрофон:
– Итак, встречайте, это она. «Томато Деспердатор». И да храни нас, господи, от ярости норманн.
Это был знак. Пароль. К тому, что можно кидать помидоры. Обычно после этой самой фразы начиналось все самое веселое. Народ радостно загудел и стал доставать помидоры, а некоторые уже держали их в руках загодя, и едва Пипуныров помянул норманн, на сцену обрушился помидорный удар, летящие помидоры закрыли свет солнца, вот прямо так.
– Оба… – выдохнула Юля.
– Нормально, – сказала Саша.
Я схватил помидор и запустил его в Дрейка. Конечно, не попал и тут же метнул второй вдогонку.
– Оригинально тут у вас, однако, – сказала Саша.
Она примерилась, двинула локтем и запустила томат в Пипунырова.
Мимо.
– Я тоже хочу, – прогундела Юля. – Я тоже…
Юля произвела неловкое насекомье движение правой стороной тела, помидор держала так, будто он был раскаленным, попыталась его метнуть, но помидор остался в руке. Сама же Юля дернулась, как приконтаченная. Что-то с этой Юлей было явно не так, все-таки слишком длинная.
Сашка же вошла во вкус, метнула уже второй помидор, на этот раз он лег гораздо ближе к цели, попал почти в колено.
И я тоже почувствовал азарт; оказалось, что швырять помидоры в Пипунырова было весьма и весьма весело. Очень хотелось попасть. Попасть, влупить Пипунырову в лоб, чтобы помидор взорвался красной жижей, чтобы…
Народ вокруг постепенно погружался в такой же азарт, помидоры сыпались на сцену градом. Дрейк Пипуныров, впрочем, был несокрушим. В него совсем не могли попасть, он ловко бегал между помидорами и пел.
Иногда, впрочем, Дрейк переставал скакать по сцене и, чтобы порадовать публику, подставлялся под удар, позволял расквасить о себя пару помидоров. Дрейк был уже весь в томате, выглядел страшно и здорово.
– Во дает, глиста, – восхитилась Сашка. – Сейчас я ему влеплю.
Она выхватила у меня очередной помидор и запустила им в песенника.
И неожиданно попала.
Помидор, выпущенный рукой Сашки, просвистел над головами любителей мордор-панка и поцеловал Пипунырова ровно в лоб. Помидор ей попался хороший, мясистый, сочный. Пипуныров не удержался на ногах и шлепнулся на сцену.
Толпа радостно заревела.
Саша как-то погрустнела, а Юля, наоборот, оживилась и стала изгибаться и извиваться, стараясь-таки запустить свой снаряд.
Дрейк Пипуныров, меж тем, старался подняться, но у него это совсем не получалось – каждую секунду на него валились все новые и новые помидоры, зрители вступили в раж, помидорная кровь ударила им в голову. Я тоже оказался подхвачен томатной волной…
Музыка опять оборвалась.
Это тоже было знаком – что помидоры кидать больше не надо, хватит, можно зашибить. Дрейк сел и протер лицо.
