– Нам на Отдельную! – показала Саша. – Туда, за гаражи.
Улица Отдельная оправдывала название. Асфальт тут не лежал уже давно, вокруг ржавели гаражи и сверкали диодами вывески шиномонтажей, канавы по сторонам дороги были заполнены мусором, одним словом, хотелось, чтобы эта улица существовала отдельно от тебя. Даже отдельно от твоего зрения.
– Байкеры разные, – повторил я. – Однажды они нас очень выручили…
– Ладно, – отмахнулась Саша. – Ладно, с ними, с байкерами, приехали почти, все понятно. Вон уже.
Интернат оказался четырехэтажным домом, обнесенным старым, вросшим в землю кирпичным забором. Здание было совсем невеселым, выкрашенным в коричневый цвет, с коленчатыми водостоками и жестяной крышей, с монументальным крыльцом под монументальной крышей.
Водила подрулил к этому выдающемуся крыльцу, мы с Сашей вышли.
На крыльце стояли интернатники, человек десять, пацаны лет по пятнадцати, ровесники, ну, и парочка мелких совсем. Все курили. Я открыл дверцы фургона и стал выгружать коробки на асфальт. Они оказались вполне себе легкие, Саша, наверное, и сама могла бы с ними справиться. Интернатники на меня никакого внимания не обратили, на коробки тоже. Зато Сашку вниманием встретили, заухмылялись, оскалили зубы, стали переглядываться и плевать на ступени.
Мне все это сразу не понравилось.
Во-первых, то, что они курили. Я вообще первый раз видел, чтобы всякое школоло вот так нагло курило возле своей школы. С курением у нас повсеместно боролись и уже совсем его почти побороли, в городе нигде не курят. А тут нате, такой очаг порока, да еще в образовательном учреждении.
Во-вторых, так нагло околачиваться на пришкольных территориях тоже строжайше запрещалось. А эти околачивались.
В-третьих, их никто не разгонял. Это был самый скверный признак. Это означало, что педагогический состав или не может, или не хочет справиться с ситуацией.
– У нас сорок коробок, – сказала Саша. – Вообще-то, нас должны встречать…
Она кивнула на крыльцо.
– Не эти, конечно, другие. Сейчас позвоню…
Саша принялась звонить и молчать в трубку, видимо, никто не отвечал. А я изучал крыльцо.
Эти стали ржать громче и указывать в нашу сторону сигаретами. Некоторые даже свистнули.
– Не отвечают, – задумчиво сказала Саша. – Ладно, обойдемся. Сами перетаскаем.
– Конечно.
Я представил, как мы будем таскать эти коробки сквозь строй этих курильщиков… Оглянулся на водителя. Он закрылся в кабине и тоже вовсю курил, стараясь не смотреть. Ну, понятно. Ладно, потерпим.
Я начал выгружать из фургона коробки и складывать их в пирамиду, Саша стала мне помогать.
Эти, на крыльце, стали хлопать в ладоши и свистеть уже вызывающе.
– Вот этого я очень не люблю, – сказал я негромко. – Дураков.
– Кто ж их любит? Не обращай внимания.
Когда разгрузили уже половину фургона, к нам направился самый грозный, такой, избыточных размеров парень, перепереросток, царь крыльца.
– Ну вот, – сказал я. – Потянулись.
– Потянулись…
Саша поставила коробку, снова взялась за телефон.
За переростком двинулись его товарищи. А я, между прочим, не захватил ни огнемета, ни бензопилы.
Надо было взять Герду. Надо было.
Негодяи приблизились, от них пахло совсем не по негодяйски. Нет, табаком, конечно, сильнее всего, табачищем, дешевым, приторным, тяжелым. А еще кашей. Самой настоящей кашей. Видимо, этот запах впитался в интернатчиков так глубоко, что не перебивался даже куревом. Такие молочные гиены.
Много их, штук десять. С преступными рожами. В присутствии таких рож таскать коробки не очень хотелось, я подумал, что байкеры бы сейчас не помешали.
Саша старалась на них не смотреть, не провоцировать агрессора.
– Вы посмотрите, какая тёлыча, – облизнулся избыточный. – А?
– Мелкокалиберная, – заметил кто-то.
– Зато жилистая, – ухмыльнулся перерослый. – Бабец, любишь холодец?!
Саша не выдержала, повернулась.
И я тоже.
Нет, я совсем не знал, что мне сейчас делать. Их было много, они были уверены в себе и явно знали, что могут мне навалять. Сиротки. Вообще, в детском доме № 16, куда мы обычно ездили с байкерами, были какие-то другие сиротки. Травоядные. А эти…
– Не помнишь меня, красавица? – спросил избыточный. – Не хочешь с трамплина прыгнуть?
Друзья заржали.
Газелист закрыл дверцы и наружу не казался.
– Вы вместо того, чтобы дурью маяться, помогли бы разгрузить, – сказала Саша.
– Тебя бы я разгрузил, – сказал избыточный. – Ты как на это смотришь, бабуся?
– По швам не тресни, – ответила Саша.
Они опять заржали. И еще кое-что сказали. То, что я стерпеть уже не мог.
Кинулся на этого гипертрофа. Но он не стал меня бить, это, конечно, сберегло мне много здоровья. Я думаю, он сломал бы мне челюсть. Во всяком случае, кулаки у него к этому вполне подходили. Переросток поступил необычно, схватил меня под мышки и резко подбросил вверх. Я подлетел метра на полтора и грохнулся на асфальт, от неожиданности завалился на бок, ударился локтем. Но тут же вскочил.
Меня дернули за шиворот и уронили, но я снова поднялся. Меня толкнули в бок, я отлетел в сторону и наткнулся на очередного сироту, крупненький попался, успел поставить кулак. Кулак опытно пришелся мне в солнечное сплетение, я задохнулся. Сирота перебросил меня другому. У другого были тоже опытные кулаки. И снова было больно.
– А ну, прекратите! – крикнула Саша.
Она бросилась ко мне на выручку, но один из парней умудрился поставить ей подножку, и Сашка неловко бухнулась в коробки. Парни заржали, а один принялся квакать. За что я немедленно и бешено его возненавидел, и захотел его разорвать так, чтобы ленточки в разные стороны полетели, чтобы хлюпнуло…
И вдруг они отступили. Просто отошли в сторону, и все. Я выпрямился. Было больно, но я выпрямился и огляделся.
Появилась другая компания. Одеты также кое-как, такие же злые и серьезные, тоже около десятка. Во главе этой новой банды находился невысокий чернявый парень с умным нервным лицом, в спортивном костюме, в кроссовках. Чернявый подошел к Саше, подал ей руку, помог подняться.
– Кавалер явился, – хмыкнул переросток.
Чернявый повернулся в его сторону.
– Ты, Богданов, сегодня ведешь себя очень неосторожно, – сказал чернявый. – Я тебя предупреждал? Предупреждал. Так что теперь сам понимаешь…
– Да ладно, Костян, мы же шутили. Хотели помочь немного, а они валиться начали…
– Вон пошли, – приказал чернявый.
